Интервью с духовным попечителем Преображенского братства священником Георгием Кочетковым
Если мы работаем по-братски, значит, мы должны работать лучше, чем на простой работе. Не хуже, не шаляй-валяй, не по собственному произволу, а лучше: брать на себя больше, помогать друг другу и быть при этом скромными.
Как складывались и складываются принципы труда в Преображенском братстве?
Начиная с первых дней существования Института, ещё даже до рождения Преображенского братства1, я всегда говорил: если мы работаем с вами, дорогие братья и сёстры, по-братски, значит, мы должны работать лучше, чем на простой работе. Не хуже, не шаляй-валяй, не по собственному произволу, а лучше: брать на себя больше, помогать друг другу и быть при этом скромными.
Были случаи, когда люди быстро это понимали и им повторять было не надо. И такие люди, которые чуть ли не с самого первого дня были помощниками, до сих пор работают у нас в институте. Кого-то из них отношение к труду и сам труд «вытянули» из очень тяжёлых жизненных ситуаций, они до сих пор живы благодаря этому. Они делают Божье дело, это их служение, но это и их работа, их хлеб.
Однако в целом вхождение братчиков в традицию братского труда – это целая история. Ведь братство собирается из тех, кто приходит в церковь из мира зрелыми людьми. И это означает, что часто они уже непосредственно связаны с трудом: это работающие люди, иногда проработавшие всю жизнь, иногда начинающие трудовую деятельность, если это молодёжь. Но так или иначе с опытом труда в мире сем знакомы почти все, кроме детей и подростков, которые вырастают в самом братстве. А раз уж у людей сформировалось какое-то понимание качества труда, обязанностей работающего человека и т. д., и т. д., то они это переносят сначала механически в церковь, в том числе в братство. Более того, часто представления у них чисто мирские. Это касается порой и вопросов оплаты труда.
В первые годы у нас платных сотрудников не было. Мы, наоборот, кто мог, сами вкладывали свои зарплаты, полученные на светской работе и, конечно, ни о какой оплате нашего труда в институте не могло быть и речи. Мы тратили всё, что могли, на институт из своих нищенских заработков. Потому что понимали, что делаем дело Божье, а за это, как говорится, не платят – не потому, что денег жалко, а потому что не из чего платить, ведь никто не помогает. Когда братство выросло, у нас появилась возможность «скидываться» для кого-то из тех, кто работал, на очень небольшие зарплаты, чтобы людям было на что жить. Как бы то ни было, важно, что вопрос зарплаты у нас никогда не стоял на первом месте. Более того, я всегда считал: если человек начинает с вопроса зарплаты, это плохой работник. И это всегда оправдывалось в жизни. Оказывается, нельзя начинать с вопросов оплаты. Это удивительно, потому что, казалось бы, логика подсказывает, что надо делать наоборот: начни с простого, чтобы тебе сориентироваться с оплатой, а потом уже выясняй, что под эту оплату ты должен делать. Но я уже точно знаю: те, кто особенно зацикливается на вопросах об оплате, начинает сравнивать себя с другими, не зная толком, что делают другие. Это всегда минус для человека, всегда. Потому что на самом деле если человек идёт трудиться в братство, его должны в первую очередь интересовать другие вещи. Да, вопрос о зарплате тоже, почему нет, и не надо этого стесняться. Если кто-то слишком боится и стесняется, это тоже не очень хорошо.
Как бы то ни было, но и люди, работающие за зарплату, и просто помогающие без оплаты, но иногда помогающие очень интенсивно и регулярно, много лет, несущие реальную ответственность за свою работу, приходили со своим пониманием. И когда они узнавали, что трудиться надо по-братски, почти все думали так: это означает – «что хочу, то и ворочу». И значит, могу опоздать, с меня не спросят, у нас же всё по-братски, по-доброму, все всё прощают. То есть всё понимали только как преференции для себя. А бывали иногда и такие случаи (порой и в наших братских храмах), когда люди начинали халтурить или тащить что-то к себе. Или прогуливать – даже преподаватели свои лекции. Я к этому всегда относился очень строго. Если преподаватель без причин прогулял, не предупредив никого, лекцию, я первый раз ждал, второй раз мог предупредить, а на третий раз, простите, я человека увольнял.
И всё-таки таких злоупотреблений было мало. И когда я о них узнавал, то, конечно, принимал меры, потому что всякий грех имеет свою меру. Есть грехи, которые можно покрыть любовью, сделать вид, что ты их не видел, или работать с человеком и добиться исправления. А есть вещи, которые уже говорят о самом подходе, о самой сути человека.
Как бы то ни было, в целом мы все именно «литургически» относились к нашему труду, и это правильно. Этот принцип – «все на одно» и «все мы связаны одной цепочкой» – предполагает одинаковое уважение, и почёт, и любовь ко всем, вплоть до последней уборщицы. И ещё приходящие в братство люди, конечно, видели, как работают старшие.
Пример старшего действительно очень важен.
Я бы сказал: абсолютно важен, потому что он или вдохновляет, или гасит дух. На старшего всё-таки смотрят. Хотелось бы исходя из своего опыта посоветовать всем старшим одну важную вещь. Когда я должен был каждый день без выходных работать в институте, то понимал, что старший всё равно всегда будет во всём виноват. И я положил себе сразу за правило не обращать на это внимания. Пусть люди иногда немного позубоскалят, посплетничают, поосуждают – если это было в меру и не разрушало общую жизнь, то я на это смотрел очень легко, не делал из этого выводов и никогда даже никого за это не упрекал. Мог посмеяться по-дружески над этим, но не более. Я понимал, что так устроен человек: старшего всегда будут склонять и немного осуждать, тем более в нашей стране. Это и в дореволюционной-то России, к сожалению, часто было принято, а уж в Советском Союзе и говорить нечего: чем больше запрещали говорить о начальствующих, тем большему они подвергались осуждению (правда, часто было за что). Так вот, для старшего это существенный навык, ведь очень важно приносить тем, кто трудится вместе с тобой, хорошее настроение. Да и самому не просто трудиться, но стремиться к тому, чтобы твой труд становился ещё и твоим служением.
Есть какой-то уровень ответственности, когда это происходит. Это очень важно понять прежде всего старшим. Когда это происходит, ты не просто получаешь зарплату и применяешь профессиональные знания, а именно служишь Богу и Церкви, и всем ближним, в том числе и не членам церкви, если они связаны с твоей работой. Конечно, это может быть не единственным служением. Слава Богу, когда у человека есть силы на несколько служений, но это редкость, автоматически рассчитывать на это нельзя.
Есть ещё один важный принцип: если что-то никто не сделает, то приходится брать эти дела на себя и делать их самому. Но этого нельзя требовать ото всех. Кто-то так может, а кто-то не может. И это тоже важно понимать. Если ты что-то делаешь и у тебя получается, твоих сил почему-то хватает на всё, не требуй этого от других, не говори: вот посмотрите на меня, делайте, как я, делайте лучше, чем я. Нет, так не надо. Не надо всё время кого-то с кем-то сравнивать. Пусть каждый трудится по мере своих сил и возможностей, с желанием, а не просто по совести или в силу своих знаний и опыта (хотя, конечно, это тоже важные вещи).
И надо быть готовым быть живым человеком, а не просто приносить пользу, хотя это тоже приятно – приносить пользу Богу и людям, а значит, немного и себе. Это же просто радость. Почему люди сейчас такие унылые? Потому что они часто этого не понимают и никакой радости не испытывают.
Какие из принципов жизни Преображенского братства прежде всего Вы бы связали с трудом?
В какой-то момент из нашего общего разговора в братском доме в Богоявленском родился очень хороший «богоявленский принцип», который запомнился людям при всей его детской простоте: делать всё желательно с первого раза, в срок, до конца и качественно, не перекладывая ни на кого. Вообще это вещи общечеловеческие, это не специфика христианства. Это то, чему надо учить детей, а мы учим этому взрослых людей, иногда даже совсем немолодых. Что делать? Их раньше этому не учили. И в результате у многих людей, к сожалению, есть такая привычка: при первой же возможности на кого-то свалить или бросить по любому поводу свою ответственность за ту или иную работу, или не доделать её до конца, оставить и бросить. А прежде в России детям давали ответственные трудовые задания с шести лет отроду. Причём не только в крестьянских семьях, где это естественно – пойти пасти гусей или кур, помочь пастуху, – но и в городах, и в благородных аристократических семьях, вплоть до самого верха, до великокняжеских семейств. Ребёнок с шести лет должен был учиться за что-то самостоятельно отвечать и выбирать лучшее. Это связано с важнейшими качествами труда. Всякий труд сталкивает с какой-то вариантностью: ты можешь сделать так, а можешь этак. Ты должен выбрать и не бояться этого выбора, не бояться ошибиться. И начинать это нужно очень рано, чтобы это было у человека совершенно естественной реакцией. Сейчас если кому-то скажешь: отвечай за такую-то работу, то видишь, что человек нос кривит, ему это не нравится, он, может быть, и промолчит, но ему не хочется отвечать ни за что, брать ответственность, тем более самостоятельную, потому что ни на кого не свалишь, с тебя весь спрос. А советская жизнь и советский труд учил прежде всего одному: ни за что не отвечать лично. Потому что если ты отвечаешь, ты «подставляешься», ты можешь остаться без зарплаты или вообще не снести головы.
* * *
Есть люди, которые не могут жить без труда, им скучно, если они ничего не делают. А есть люди, которых не заставишь трудиться. Я удивляюсь иногда нашей молодёжи. Они могут просто стоять или сидеть и ничего не делать. Я-то привык: пока работу не сделал, не ложись спать. Перенести на другой день работу, которую наметил на сегодня, можно только если случилось что-то чрезвычайное. Если же ты берёшь какую-то работу, планируешь на день или на неделю, распределяешь как-то свою нагрузку, то исполняй. Даже если приходится перегружаться, иногда полторы ставки вырабатывать.
И надо быть готовым быть живым человеком, а не просто приносить пользу, хотя это тоже приятно – приносить пользу Богу и людям, а значит (это получается само, даже если совсем об этом не думаешь), немного и себе. Это же просто радость. Почему люди сейчас такие унылые? Потому что они часто этого не понимают и никакой радости не испытывают. Им кажется, что перегрузка – это просто перегрузка, что они гробят своё здоровье, и т. д., и т. д. А ведь это радость, когда твой труд достигает каких-то ощутимых результатов, и эти результаты приносят удовлетворение другим и тебе самому.
Продолжение в следующем номере
Беседовала Марина Наумова
Фото: psmb.ru, Дмитрий Писарев
————
1 Свято-Филаретовский институт начал свою работу в 1988 году, Преображенское братство родилось в августе 1990 года.
Кифа № 5 (285), май 2022 года
