Интервью с духовным попечителем Преображенского братства священником Георгием Кочетковым1
Кроме личного, есть ведь и соборное измерение труда. Он же собирает церковь?
Да. И человека, и церковь. Это две стороны одной медали. Если ты личностно к чему-то относишься, ты будешь относиться к этому и соборно. Тебе будет радостно трудиться вместе с другими, не подменяя их собой, а давая каждому проявить себя достаточно самостоятельно.
Соборность, конечно, тонкая вещь. Я её больше связываю с церковностью, но элементы соборности возможны и в связи с социальным аспектом. И как раз в труде они больше всего могут проявить себя в малоцерковном или нецерковном обществе, или у нецерковных людей. Это очень характерно для русских людей – не только общинность, но именно соборность, желание работать в артелях, в кооперативах, в группах, вообще помочь, «подсобить» друг другу. У англичан похожее стремление отражено в общепринятом обращении «Can I help you?». Многие постсоветские люди совершенно забыли об этом очень русском принципе – быть готовым всегда подсобить, помочь. Сейчас я слишком редко слышу такие предложения. И мне иногда приходится приводить в пример англичан. Это нашим-то русским людям! Стыд и позор! В то время как веками мы живём в таких геополитических условиях, где без взаимопомощи жить нельзя.
Но это скорее всё-таки проявление солидарности.
Солидарность – это предвестник соборности. Это ещё не соборность, но элементы соборности не случайно были и в светском обществе. И общинность до революции была даже более характерна не для церкви, а для крестьянской жизни. Люди многие вопросы решали вместе, в том числе трудовые, хозяйственные. Сейчас, конечно, об этом говорить совсем трудно. В церкви-то эти вещи воспринимаются с трудом, а уж что говорить про наше светское общество. Люди ни о чём таком не слышали, к сожалению, и даже слово «община» звучит для них как архаичный термин из народной сказки или что-то, относящееся к первобытно-общинному строю. Но это очень важный вопрос, очень важный – уметь быть вместе, уметь друг на друга положиться и в то же время не терять свободы и открытости, любви и личных качеств жизни. Потому что личностность всегда связана с качеством. Правда, соборность тоже, но всё-таки это другое качество.
В связи с этим хотелось бы спросить: как Вы думаете, уместна ли в братском труде конкуренция?
Я никогда не видел конкуренции в братстве, скажу честно. Но думаю, это потому, что у нас работает слишком мало народу. В конкуренции самой по себе нет ничего плохого. Вопрос в том, что под ней понимать. Если понимать её как стремление обыграть, опередить, быстрее продать свой товар или выгоднее купить, то это скорее марксистское понимание. Такая конкуренция очень плохо работает на русской почве. В России была соревновательность, но она была в несколько игровом, «спортивном» ключе. И для того, чтобы была такая конкуренция, нужно, чтобы больше было людей, занимающихся одним и тем же или хотя бы подобным, близким делом. У нас же в братстве такого очень мало, у нас каждый человек уникум, каждый занимается чем-то таким, что другой практически не делает или не может делать. Я так объясняю себе, почему у нас нет конкуренции. Не потому, что она не может существовать. Может. Но вообще конкуренция вещь немножко механическая или слишком коммерческая, слишком построенная на выгоде. Так что в христианстве эти вещи если и есть, то далеко не на первом месте.
Есть одна проблема, которая меня расстраивает в нашем совместном труде. Некоторые братья и сёстры очень жёстко соблюдают свои профессиональные границы и готовы что-то делать только в рамках своей профессиональной компетенции. И когда к человеку обращаешься, напоминая, что мы же общее дело делаем, и здесь просто нужна помощь, он всё равно отказывается, потому что это не входит в его профессиональные обязанности. Что Вы думаете по этому поводу?
В самом этом вопросе уже есть ответ. Конечно, это не христианский подход. Совершенно очевидно, что это подход мирской. Да, человек имеет право так рассуждать. Имеет право, но не более того. Он не имеет для этого духовного оправдания. Он может сказать: я не хочу делать больше. И мы обязаны уважать его требование. Но мы понимаем, что такое поведение зиждется не на любви, не на принципе избытка сердца, от которого говорят уста и трудятся руки, ноги и голова человека. Должен быть избыток сердца! Если его нет, значит, недостаточно веры, доверия, недостаточно любви, недостаточно силы духа, и человек расписывается в том, что он как христианин слишком слаб. Мне таких людей жалко.
То есть получается, что принцип «избытка сердца» – тоже один из принципов труда? Это мне не приходило в голову. А выделяете ли Вы этические и аскетические принципы, связанные с общей деятельностью?
Ваш последний вопрос как раз и был об этом. Мы в этическом (можно даже сказать «формально этическом») плане уважаем требование человека не заставлять его выходить за рамки его компетенции или его формальных обязанностей. По этическим соображениям мы с этим смиряемся и, хоть это нам и не нравится, никаких претензий ему не предъявляем. Аскетический подход, который требует самопожертвования и самоумаления, с такими вещами «не дружит». Как и подход духовный, то есть даже не аскетический, а прежде всего экзистенциально-мистический.
Аскетика же – это прежде всего самопожертвование, это желание поддержать другого, даже если это немного осложняет тебе жизнь. Это прежде всего. И не считаться. Потому что есть люди, которые считаются, мелочатся. Надо быть великодушными. Тем более что все в чём-то ошибаются. И надо это понимать. Ведь это значит, что и ты в чём-то ошибаешься, даже если этого не замечаешь. И ничего в этом страшного нет, не надо из этого делать никаких катастрофических выводов. Надо быстрее понять, в чём несовершенство или ошибка, и исправиться. Аскетические принципы, конечно, вещь трудная. Но тут можно и вместе брать на себя какие-то правила, иногда даже дополнительные, между прочим, включая пост и молитву. Кажется, как одно с другим может быть связано? Но нет, в труде пост и молитва имеют своё значение, просто оно не центральное. Но важное. Очень важно в каком духе, с каким сердцем человек трудится. От этого духовного настроя зависит очень многое именно в процессе труда.
Ещё и благодарность важна…
Естественно. Можно перечислять подряд все духовные качества, и все они относятся к труду. Труд – неотъемлемая часть человека. Вообще человек – существо трудящееся. Другое дело, что нельзя всё сводить к труду, как пытались сделать марксисты, тем более к формально понятому труду, формально понятой конкуренции, потому что труд – это фон для творчества. Человек творческий не может не трудиться. Как известно, самые трудолюбивые люди – это творческие люди, для которых творчество – это не труд, а вдохновение, лёгкость, восторг: «Эврика – нашёл!» А труд – это какая-то тяжесть. И тем не менее одно без другого не существует.
Мы с Вами говорили об общебратских принципах, а есть ведь, наверное, и профессиональные принципы, которые родились в институциях, созданных братством. Можно ли, например, говорить о таком принципе, как единодушие, единомыслие, из которого мы исходим?
Не обязательно. Это принцип больше внутрицерковный. Но в любом случае требование единодушия и единомыслия не может быть формально предъявлено, ведь тогда оно превращается в духовное насилие и террор.
А чем труд отличается от работы? Ведь это всё-таки разные вещи.
Когда ты трудишься, ты выполняешь какое-то задание по каким-то параметрам, на определённых условиях, определённого качества и количества. А вот работа… я всегда вспоминаю, прежде всего, что здесь корень «раб» – это что-то несвободное. Ты себя как бы продаёшь, отдаёшь, отчуждаешь. И рабочий, и работник – раб, отчуждённый от себя человек, даже если он этого не чувствует, даже если этим не слишком злоупотребляют. А трудящийся человек может быть свободным человеком, но всё-таки трудящимся.
Я и к работе как профессиональной деятельности всегда относился как к служению, в которое входит лишь элемент постоянного труда. Но я никогда не говорил: я работаю. Мне это не по сердцу. Я тружусь, да, но я не работаю, потому что я не раб. Я должен стать чадом Божьим, в крайнем случае, Его слугой. Служить – хорошо, а быть рабом, даже у хороших людей, у святых людей или у Бога – не очень хорошо. Это возможно только в каких-то чрезвычайных неблагоприятных обстоятельствах.
Мне ещё кажется важным, что мы не просто трудимся ради труда. Ведь наш труд прежде всего для исполнения нашего общего призвания.
Совершенно верно. Человеческое призвание, его осуществление, связано со служением и с трудом. Причём трудом определённого качества и количества, и не только осуществляемым индивидуально, но и личностно, и соборно, и для этого человек всегда должен понимать смысл своей жизни.
Беседовала Марина Наумова
Фото: Николай Токарев, Алексей Макаров, Екатерина Бим
————
1 Окончание. Начало опубликовано в «Кифе» № 5(285) под названием «О литургическом отношении к труду».
Кифа № 6 (286), июнь 2022 года
