Газета «Кифа»

Издание Преображенского братства

Подражать нужно не форме, а вере и любви

Интервью с Максимом Зельниковым, автором исследований о литургическом опыте новомучеников

Группа архиереев и духовенства в Соловецком лагере. 1926 г.
Группа архиереев и духовенства в Соловецком лагере. 1926 г. Первый слева в нижнем ряду – епископ Мануил (Лемешевский)

Судя по Вашим исследованиям, в условиях советских гонений в Церкви рождались новые формы богослужения, преодолевались границы, которые раньше казались абсолютными. Например, известно, что миряне могли перевозить Святые Дары для причастия. Практиковались мирянские богослужения, служили тайно на дому и т. д. Однако создаётся впечатление, что сейчас многое забыто, а если вспоминается – то с оговоркой, что такое возможно лишь во время гонений.

Литургический опыт священнослужителей и мирян в годы гонений временами действительно принимал непривычные формы, которые раньше не то, чтобы совсем не были известны, но, по крайней мере, не были распространены. Однако в целом многие из них на самом деле имели исторические прецеденты. Например, служение Евхаристии исповедниками веры на собственной груди известно и в IV, и потом в IX веке.

Но всё-таки если говорить совсем «глобально», то свобода и гибкость литургического опыта новомучеников и исповедников связаны с тем, что этот опыт не был единственным содержанием их христианской жизни, хотя для кого-то из них он, может быть, и был в значительной степени центральным. Скажем, епископ Афанасий (Сахаров) был увлечённым и талантливым литургистом, и совершение богослужений имело для него большое значение. Опыт ежедневного совершения литургии был, безусловно, принципиально важным для архимандрита Тавриона (Батозского). Но даже эти исповедники говорили, что самое главное – это вера и любовь. А литургический опыт, опыт молитвы, вытекает из веры и любви.

В одном из писем архимандрита Тавриона к его духовной дочери в связи с вопросом домашнего причастия своей рукой (были споры по этому поводу, и она задавала ему вопрос, как быть) он говорит, что на этот счёт было совещание епископов у митрополита Сергия (Страгородского), которое позволило духовникам давать такое разрешение своим благочестивым чадам. Но при этом он подчёркивает, что подражать нужно не форме, а вере и любви. А форма здесь не является принципиальной.

Поэтому первое и самое главное в опыте новомучеников – это реальное воплощение подлинного христианства. Они в своей жизни действительно были учениками и соработниками Христа и во всём слушались велений Святого Духа.

Исповедник веры архимандрит Таврион (Батозский)
Исповедник веры архимандрит Таврион (Батозский)

Как Вы думаете, что из литургического опыта священнослужителей и мирян, возникшего в те годы, актуально сегодня, а что не подходит для современных условий?

Наверное, мы можем позаимствовать прежде всего эту глубокую связь литургического опыта и духовного опыта. Прежде всего современные члены нашей Церкви, и клирики, и не имеющие сана верные призваны научиться у новомучеников реальному подражанию Христу, реальному следованию за Духом.

Если жизнь сама будет наполнена присутствием Христа и действием Духа, тогда все молитвы обретут свой смысл, своё жизненное значение. Они не будут оторваны от жизни, не будут каким-то самодостаточным религиозным действием, а станут выражением этой жизни. И когда это произойдёт, когда восстановится единство веры, молитвы и жизни, которое является основополагающим принципом Церкви, тогда, возможно, какие-то отдельные исторические недостатки, которые накопились в нашей богослужебной практике, естественным образом исправятся.

Именно таким образом мы можем усвоить литургический опыт новомучеников и исповедников – начиная с того, что было для них в жизни главным. Тогда и для нас литургический опыт встанет на своё место и обретёт надлежащую форму – форму, которая будет благоприятна для действия Духа, для выражения нашей христианской жизни. И всё будет естественно, не нарочито. Это не будет реформаторством, не будет некой революцией, а будет просто одухотворением и осмыслением всего, что происходит на богослужении.

Я помню, покойный протопресвитер Виталий Боровой в одном из своих выступлений в нашем Свято-Филаретовском институте, как всегда, очень горячих, говорил примерно так: «Вы служите по-русски, но и вы не понимаете молитв. Я верю, что настанет время, когда в церкви народ будет понимать то, что поётся на наших богослужениях». Думаю, отец Виталий имел в виду, что дело здесь не только в понятном языке, хотя он, конечно, является важным условием для понимания. Настоящее понимание наступает тогда, когда в жизни появляется тот опыт, о котором мы молимся. А это опыт внутреннего и внешнего подражания Христу, опыт следования за Духом Святым.

Когда Вы говорите об опыте новомучеников, Вы имеете в виду кого-то конкретно? Ведь они такие разные.

Хотя у нас есть какие-то формальные критерии канонизации, но они, на мой взгляд, очень и очень несовершенны. На самом деле подлинный критерий – неформальный. Это жизнь в любви к Богу и к людям. Там, где это есть, существует и опыт святости, как бы он ни был квалифицирован «официально». Ведь огромное количество святых ещё не канонизированы и, видимо, никогда не будут канонизированы просто по причине отсутствия информации о них или, например, несоответствия каким-то формальным требованиям.

Да, святые действительно разные. Например, владыка Афанасий (Сахаров) был очень традиционным человеком с точки зрения богослужения. Но он был, безусловно, человеком огромной христианской любви. И поэтому его отношение к богослужению имеет свои акценты в сравнении со взглядами других исповедников веры. Он всё-таки был более других привязан к Уставу, к букве богослужения. Например, гимнографические тексты он не столько сочинял, сколько компилировал: брал древние образцы и как-то их модифицируя использовал в новых службах. Но были святые, которые сами писали новые молитвы.

В этом смысле разница отношений, разница подходов не является принципиальной, если мы говорим о том, что подражать нужно всё-таки главному. Мы знаем, например, что среди исповедников веры были люди, которые или сами молились на русском языке, или спокойно относились к переводу богослужения, а были те, кто очень строго придерживался церковнославянского языка. Но это не мешало ни тем, ни другим быть святыми людьми.

Священноисповедник епископ Афанасий (Сахаров)
Священноисповедник епископ Афанасий (Сахаров)

Тогда насколько релевантно говорить, что то или иное – это опыт именно новомучеников, исповедников, как будто имея в виду их всех?

Есть внутренние критерии. Когда я занимался исследованием совершения Евхаристия в условиях гонений, то, конечно, имел внутри некоторый образ тех святых, тех людей, чей опыт я исследовал. Это прежде всего люди, которые в условиях гонений не отказались от своего церковного служения. То есть те, кто продолжал нести ответственность за людей, за церковь в ту меру, в которую это было им дано, идя «узким» путём. Широкий путь – это отказ от своего призвания ради спасения себя или своих земных выгод, путь приспособленчества. Самый крайний вариант – это, конечно, поведение руководителей обновленческого раскола, добровольное подлаживание под безбожную власть. Путь вынужденного компромисса – это путь митрополита Сергия (Страгородского) и его сторонников. Здесь уже имеет значение, какова была личная мера этого компромисса у каждого.

Известно, что сразу по возвращении некоторых исповедников из лагерей у них возникали трудности и конфликты с теми, кто ничего не претерпел. Вспоминаются о. Таврион (Батозский) и Глинская пустынь, о. Сергий (Савельев) и другие. В чём Вы видите причину этого? Есть ли в этом корни сегодняшних разногласий?

Отсутствие взаимопонимания по некоторым вопросам возникало в связи с разным пониманием целей церковной жизни, особенно в послевоенное время. Что отличало опыт тех, кто прошёл лагеря и тюрьмы, – это то, что они целью церковной жизни видели возрождение людей, их рождение свыше и, соответственно, жизнь церкви именно как общины, как неформального сообщества церковно-ответственных людей. В то же время для многих целью церковной жизни была, условно говоря, сама церковная организация или, например, просто совершение богослужений. Поэтому взаимопонимание по некоторым пунктам и отсутствовало: акценты ставились совершенно разные, в том числе на богослужениях. Для кого-то в центре были люди, a для кого-то внешние вещи. Я помню, например, что митрополит Алма-Атинский и Казахстанский Николай (Могилевский), который чудом остался жив в лагерях, когда служил уже в Казахстане, всегда стремился, чтобы в храмах не ставили архиерейскую перегородку, которая выгораживает в храме место для архиерея вокруг кафедры. Он хотел быть среди людей, он хотел, чтобы людям было больше места в храме. А его иподьяконы, наоборот, стремились «защитить» его от людей, оттеснить их. Вот они – прямо противоположные позиции. Ещё он (кстати говоря, не только он) очень любил народное пение, когда весь народ поёт. Такие люди, как он, этому всегда очень радовались, потому что это для них было признаком того, что у людей живая духовная жизнь, что они действительно участвуют в этой молитве. А «альтернативная точка зрения» – это акцент на пении хороших хоров, когда народ молчит, а хор поёт и люди не мешают. Сейчас такая позиция тоже существует. И я думаю, что именно здесь проявляется разный взгляд на цели церковной жизни. Есть и другие позиции, по которым была разница во взглядах, но эта, наверное, одна из фундаментальных.

Из Совопросника, составленного епископом Мануилом (Лемешевским)1 во время заключения в Соловецком лагере в 1920-х гг. и согласованного с большинством заключённых там архиереев

Вопрос: Можно ли православному пресвитеру, внезапно лишённому обновленцами своего прихода и храма, без благословения правящего епископа (за административным отсутствием его в епархии) совершить в своём доме литургию исключительно с целью заготовления запасных Св. Даров, ввиду невозможности получить Их из какого-либо ближайшего округа?

Даже должно совершить, ибо ничто в мире не может заменить ущерба души человеческой, отшедшей в мир иной без напутствия Св. Тайнами. Но донести об этом post factum до сведения православного епископа (какого Бог пошлёт) для испрошения благословения на будущее время также следует, и притом возможно скорее. И это не будет погрешительно, так как 1-е правило св. Никифора Исповедника (Прав. Т. 2. С. 596) говорит, что во время гонения, по нужде, «не всё бывает… по правилам».

«Суббота человека ради бысть, а не человек субботы ради» (Мк. 2, 27), – говорит Господь. А пример св. мч. Лукиана? Как он совершил последнюю литургию в тюрьме? – На груди…

Вопрос: При какой внешней обстановке допустимо служение литургии в частном доме?

Один православный священник, предчувствуя гонение на Церковь, обратился к приснопамятному митрополиту Вениамину, и тот ответил ему, что во время гонений благословляется совершать литургию на дому, но так, чтобы было менее опасности для святыни: служить в малом облачении – епитрахили и поручах, сосуды могут быть обычные, но ни на что другое не употребляемые, лучше всего стеклянные – стакан или большая рюмка, блюдце или тарелка, чтобы при обыске они не обращали на себя внимания и чтобы в крайнем случае их можно было немедленно разбить.

Другой православный епископ говорил, что канонически верно считать антиминсом простой плат со вложенными св. мощами и с надписью архиерея, благословляющего совершать на нём Божественную литургию.

Ещё в самом начале обновленческого раскола тот же епископ дал составителю сего Совопросника следующий порядок и условия совершения литургии на дому.

Обязательно должно пред сим священнодействием сначала вычистить и вымыть помещение, потом отслужить молебен с водоосвящением (по чину «малого освящения») и оставить помещение нежилым, в смысле ночёвки в нём, до служения литургии.

Вообще советуется выбирать для служения домашних литургий помещение постоянное и приспособить его под «дом молитвы», сделав его нежилым. Обстановку лучше сохранять прежнюю, только стол для священнодействия (так называемый походный престол) оставлять в стороне накрытым, не пользуясь им для каких-либо посторонних целей…

Вопрос: Как доставлять Св. Тайны клирикам и мирянам в места заключения, где, как и в чём Их хранить?

Св. Тайны доставляются теми же верными Церкви мирянами, и миряне сами их потребляют при должном благоговении и благоразумии.

 «Любовь всему научит», по словам св. Иоанна Златоуста, научит она и каждого из верующих, нуждающихся в Св. Тайнах, каким способом Их получить в тюрьму, где, как и в чём хранить эту великую Святыню…

Вопрос: При какой обстановке и при каких известных минимальных условиях заключённому в тюрьме пресвитеру разрешается исповедовать и приобщать Св. Тайн обращающихся к нему заключённых?

При всяком положении и при всякой внешней обстановке. Если потребуется это сделать тайно от соседей, то таинство исповеди совершается даже без облачения.

Впрочем, «любовь всему научит». Верим, что в этих немногих словах св. Иоанна Златоуста заключается всё потребное для пастыря в осуществлении вышеуказанной неотложной самой по себе требы.

В N-ской тюрьме града св. Петра практиковались исповедь и приобщение Св. Тайн даже в банном коридоре, около банной уборной, на прогулке – путём передачи Св. Тайн после заслушанной исповеди и т. д.

Беседовала Анастасия Наконечная

————

1 После расстрела сщмч. митрополита Вениамина (Казанского) патриарх Тихон поручил епископу Мануилу (Лемешевскому) возглавить борьбу с обновленчеством в Петрограде. В результате деятельности епископа Мануила за несколько недель из 115 обновленческих храмов 83 перешли в ведение патриарха. 2 февраля 1924 епископ Мануил был арестован, приговорён к трём годам лишения свободы и в 1924–1928 годах находился в Соловецком лагере. Впоследствии, после третьего ареста, он по достаточно убедительным данным был завербован и стал тайным агентом ОГПУ. Публикуя выдержки из настоящего документа, мы приняли во внимание, что он согласован с другими архиереями и составлен до того, как епископ Мануил, возможно, перешёл на сторону карательных органов.

Кифа № 1 (317), январь 2025 года