Слово духовного попечителя Преображенского братства священника Георгия Кочеткова на отпевании Льва Шипмана ( † 7 января 2022 года)
Сегодняшний день – день знаменательный, день посещения Божьего. Мы провожаем брата нашего Льва, но провожаем с уверенностью, что Господь принимает его в Свои обители.
На протяжении многих веков церковь воспринимала день упокоения человека как день благостный и радостный. Как вы знаете, в христианской традиции до сих пор положено одевать на погребение белые одежды, и священники совершают отпевание в белом облачении за исключением Страстной седмицы. И действительно: в конце нашей жизни земной сбывается то, что всегда ощущалось как предварительное. То, ради чего совершался подвиг веры, надежды, любви, ради чего совершалось Таинство крещения, потом Таинство причащения и благодарения – всё это находит своё исполнение в последний день жизни человека на земле. И правда, почему же нет? В Евангелии прямо говорится, что у Самого Христа, как и у Отца Небесного – жизнь вечная, и Господь даёт её каждому, кто верует в Него. Это прямо и очень дерзновенно соединяется с воскресением, с восстанием из мёртвых: «Все, находящиеся в могилах, услышат глас Сына Божьего и выйдут: творившие добро – в воскресение жизни, а делавшие зло – в воскресение осуждения» (Ин 5:28–29). (Предполагается, что такой суд должен как бы испытать человека на прочность, если он был нетвёрд в своей земной жизни.)
Потом, как вы знаете, в церковном сознании произошёл некий сдвиг, и вера в то, что верующие во Христа уже имеют жизнь вечную и что они выйдут не на суд, а сразу для жизни, была отодвинута педагогическим учением о том, что все мы грешники, что все будут судимы одинаково, а уж там дальше будет по Божьей любви и милости – или по правде.
Это очень серьёзный момент, дорогие братья и сёстры! Человек, приходящий из мира сего, очень хорошо знает, что значит жить в мире сем от мира сего, и очень хорошо потом понимает, что значит жить в мире сем не от мира сего. И понимает огромную разницу, бездну между тем и другим. Очень часто в наше время люди, особенно молодые – молодёжь, подростки, дети, – этого не понимают совсем. Им кажется, что они живут как у Христа за пазухой и так можно жить всегда, независимо от их усилий, от того, христиане они вообще или нет, церковные они люди или нет, братские или нет и так далее. Они не понимают этой разницы, не знают её, потому что не жили в мире сем по законам мира сего. Конечно, старшие хотят уберечь их от этого опыта, но, может быть, не надо и оберегать? Пусть сами приблизятся к огню и увидят, почувствуют, что этот огонь может не только согревать человека, но и сжечь его. Когда у человека есть этот опыт, он его никогда не забудет.
Наш брат Лев двадцать лет назад прошёл оглашение. Он был тогда уже вполне зрелым, даже пожилым человеком. Помню, я тогда вообще думал, хватит ли у него сил закончить оглашение или он прямо на оглашении и умрёт. Он потом и сам об этом говорил: «Я пришёл на оглашение умирать. Подготовиться к смерти». Но обрёл он неожиданно жизнь – и не просто жизнь, а целых двадцать лет жизни. И несмотря ни на какие болезни и искушения он шёл, шёл и шёл.
Его иногда обуревали старые страсти. Он прекрасно понимал, что это значит, и с ними боролся, иногда из последних сил, что тоже удивительно. Он никогда не опускал рук, даже если унывал. Уныние всю жизнь его преследовало – скорее всего как наследственная черта, так что это было даже скорее не грехом, а немощью плоти, которая, конечно, простительна человеку. Он пытался каяться в этом, и хорошо делал, хотя греха здесь было действительно немного, если он вообще был.
Лев многое успел сделать. Он проявил свою удивительную жертвенность. Пожалуй, я даже не вспомню из десятков тысяч людей, прошедших оглашение, столь жертвенных, как Лев. Он отдал всё, что имел. Он видел, что братству нужна помощь и что мало кто ему помогает даже из членов братства. И с самого начала церковной, братской жизни он отдал свою квартиру братству и жил у себя дома как бы не совсем у себя дома, при этом полноценно, без каких бы то ни было комплексов.
Он решил покаяться за еврейский народ, потому что других желающих не было… Мы каким-то чудесным образом сошлись здесь с ним. Я тоже долго думал о покаянии русского народа и тоже думал, что от русского народа некому каяться – попал точно в ту же ситуацию, что и Лев.
Он о многом думал, думал всю жизнь. Человек, воспитанный на русской культуре, он был тем не менее заинтересован во многих проблемах, связанных с еврейским народом, с его корнями. Размышлял о проблемах, связанных с его предками и современниками. Он видел, в каком бедственном положении находится еврейский народ, насколько глубоко потеряна им вера и какие ужасные плоды это приносило и приносит до сих пор. И он решил покаяться за еврейский народ, потому что других желающих не было. Какое же надо было иметь дерзновение, чтобы каяться за еврейский народ, начиная от отвержения Христа и заканчивая страшными преступлениями еврейских большевиков, руководивших уничтожением русской церкви, русского народа и русской страны! И он без всяких сомнений сам к этому пришёл и это сделал. Мы знаем в наше время ещё всего только два прецедента подобного рода – и всё. И всё! И даже это вызвало искушение, соблазн прежде всего среди представителей еврейского народа, а иногда даже среди членов братства еврейского происхождения. Насколько же он оказался выше, насколько смелее, трезвеннее… Мне всегда хотелось, увидев его, вспомнить слова Евангелия: «Вот подлинный иудей, в котором нет лукавства». Это было крайне редко уже во времена Христа, и не случайно это отмечено в Писании лишь один раз, а уж что говорить про наши времена! Вот он и был таким иудеем – настоящим иудеем и настоящим христианином без всяких натяжек. В нём действительно была сила Жизни – той самой Жизни, которую мы обозначаем на письме прописной буквой.
Мы каким-то чудесным образом сошлись здесь с ним. Я тоже долго думал о покаянии русского народа и тоже думал, что от русского народа некому каяться – попал точно в ту же ситуацию, что и Лев. И знал, что проповедовать покаяние народа, всего народа, без собственного покаяния нельзя, и хотел это выразить на нашем общем собрании, на нашем Преображенском фестивале вне всяких программ. Это никем не планировалось, ни с кем не обговаривалось. И вдруг за несколько дней до фестиваля подходит ко мне Лев и говорит, что он тоже хочет принести покаяние – от еврейского народа. Каждый из нас сам готовился, сам писал какие-то тезисы или тексты. И это было промыслительно для нашей страны. Нельзя было не начать в русской стране с покаяния русского народа, но нельзя это было сделать и без покаяния за еврейский народ, с которым так много грустного и страшного связано в нашей истории в ХХ веке. И это свершилось, это действует, и это нельзя отменить. Что не означает, естественно, того, что все русские и все евреи покаялись вместе с нами – конечно, нет. Но положено то начало, о котором говорится: «Начать – половину сделать».
Лев был добрым человеком и внутренне человеком очень культурным, что тоже не так часто бывает в наше время. Он был обходительным, скромным. Это не значит, что он всегда стоял сзади, конечно, нет, но он доверял своим собеседникам, доверял всем и старался видеть в человеке человека даже тогда, когда был с ним в чём-то не согласен. Он хотел вместе с Богом строить свою жизнь и даже кончину её: он понимал, что на всё воля Божья и не противился ей, но при этом хотел закончить свою жизнь на это Рождество. Это чувствовалось заранее. И в последний день, когда он связывался со мной на Рождество, хотел причаститься, хотел исповедоваться, мы с ним обо всём договорились – как всегда. И он написал свою покаянную грамоту и причастился. Это причастие было таким, как и полагается в христианской традиции: в последний день жизни.
В большой, большой степени брат наш Лев пример для многих людей. Дай Бог, чтобы больше было таких примеров, чтобы было явление жизни вечной в глазах, в сердце, в разуме каждого человека, чтобы меньше было раздвоенности, желания иметь всё и сразу, желания оглядываться назад, взявшись за плуг. И Лев здесь вдохновлял – при всех своих немощах. Хотя о чём мы говорим, если человеку за восемьдесят! Тут уж говорить о немощах даже как-то и неловко. «Дух бодр, плоть же немощна».
Он был готов помочь всегда, когда к нему обращались. А когда ему нужна была помощь, он не стеснялся просить, и это тоже было замечательно. Иногда надо просить. Сказано в Евангелии: «Просите, и дано будет вам». Для того, чтобы просить других о своём, о себе, надо иметь смирение. Многие люди только ждут, когда другие сами догадаются, и сами спросят, и сами всё сделают. Это гордыня говорит в них. А вот у Льва всё было на своих местах.
Сегодняшний день – день знаменательный, день посещения Божьего. Мы провожаем брата нашего Льва, но провожаем с уверенностью, что Господь принимает его в Свои обители, потому что его дух был дух Христов, значит, и жить он будет во Христе и в этом духе, и это Дух жизни вечной. Пусть же каждый из нас, дорогие братья и сёстры, учится у других братьев и сестёр жить как следует, не механически подражая кому-то, а творчески воспринимая опыт жизни. В наше время трудно жить по-христиански, по православному, по-братски, в общине – трудно, но это единственный высший путь. Все остальные пути – двусмысленные, а значит, более слабые. Лев показал пример этого. Ему Господь дал очень много. Он доказывал своей жизнью, что Господь с ним – и что он живёт этой верой, её силой, новой жизнью, и это счастливая жизнь. Помню, когда я в первый раз совершал здесь, в этой часовне, таинство погребения, Лев был на этом отпевании. Когда надо, он был очень быстрым – быстро принимал решения, всегда был там, где нужно. А сразу после отпевания, которое в своём первоначальном виде и притом на понятном языке совершалось в первый раз после тысячелетнего перерыва, он подошёл ко мне и со своей какой-то детской непосредственностью прямо сказал: «Я тоже так хочу!». И не обвинишь его ни в чём, он действительно так хотел. Сегодня и это его желание сбывается. Да примет его Господь в свои вечные обители, и да будет он и в нашей памяти всегда неизбывно!
Аминь.
Кифа № 2 (282), февраль 2022 года
