Интервью со священником Максимом Плякиным, секретарём Саратовской епархиальной комиссии по канонизации святых
Отец Максим, как в вашей епархии вспоминают кампанию по изъятию церковных ценностей в связи с её столетием?
В нашей епархии жёстких репрессий по случаю изъятия церковных ценностей практически не было, хотя мы находились прямо в центре голода и Музей поволжского голода был как раз у нас, в Саратове. Да, аресты были, но громкие процессы, такие как московский, петроградский или шуйский, у нас не проходили. Конечно, может быть, это и неправильные слова, но в те годы у нас всё обошлось «малой кровью».
А вот сами изъятия были, и как раз сейчас у нас в епархии совместно с нашим областным архивом готовится выставка документов этой кампании. Они даже фотографии смогли у себя в фондах найти: комиссия по изъятию фотографировала то, что они делали, – как это всё выносится из храмов, как в кучи сваливается… Жутковатые кадры. Но всё-таки в отличие от первых лет советской власти, когда у нас, действительно, были показательные процессы и в крестный ход стреляли, изъятие церковных ценностей прошло в каком-то смысле спокойнее.
Правда, у нас это далось дорогой ценой в другом смысле. У нас было практически обезглавлено церковное управление. Правящего архиерея отправили в ссылку, в том числе как раз и по статье об изъятии церковных ценностей. Бывший епископ Балашовский, викарий Саратовской епархии, стал архиепископом Саратовским у обновленцев. Второй викарий, епископ Царицынский Дамиан, за несколько лет до этого ушёл вместе с Белой армией на Юг (он потом скончался в Болгарии). И оказалось, что не принявших обновленчество и при этом находящихся хотя бы относительно на свободе архиереев на Нижней Волге почти не осталось. Так что в 1923 году в нашей епархии пришлось просто полностью восстанавливать всё церковное управление. Была тайная хиротония двух епископов, и только с 1923 года началась хоть какая-то нормализация церковной жизни. И то одного из этих новорукоположенных епископов в конце того же 1923 года отправили на Соловки.
Не могли бы Вы рассказать об этих владыках подробнее?
Первый из них – епископ Сердобский, позже архиепископ Воронежский Пётр (Соколов)1 – принял на себя временное управление епархией и в итоге в конце года отправился в лагерь на три года. Второй – епископ Аткарский Николай (Парфёнов), уже к тому времени сильно в годах человек, скончался в 1939 году в знаменитом Владимирском централе.
Мне кажется, что «обезглавливание» церкви шло с начала 1922 года везде. Мы сейчас в «Кифе» каждые два месяца делаем хронологию событий изъятия, и из этой хронологии очевидно, что в Москве с февраля по апрель были арестованы все ещё остававшиеся при патриархе Тихоне члены Высшего церковного управления, созданного по решению Поместного собора 1917–1918 гг.
Ну вот и у нас получилось, что арестовывали в первую очередь старших в церкви, епископов, и оказалось, что на всю Нижнюю Волгу остался на свободе только один архиерей – архиепископ Покровский и Уральский Тихон (Покровск – это нынешний Энгельс, город-спутник Саратова, он от нас через Волгу находится). Но когда к нему обратились с предложением взять под временное управление ещё и Саратовскую епархию, он отказался. И после этого последовала такая комбинация со стороны советской власти: его тоже выслали, но выслали в Москву без права выезда обратно. В Москве в 1926 году он и скончался. И в результате его епархию пришлось брать под временное управление как раз владыке Петру, который стал временным управляющим сначала Саратовской, а потом и Покровской епархии. То есть получилось всё с точностью до наоборот.
Анастасия Наконечная:
А у нас в Петрограде обезглавили кроме самой епархии ещё и братства. Руководителей самых активных братств тоже сослали. Их не расстреляли, но убрали.
У нас подобную «операцию» провели раньше. Братство Святого Креста было разгромлено ещё в 1918 году. Несколько очень активных членов братства были репрессированы, двух священников расстреляли… И хотя были попытки что-то подобное возобновить, но в двадцатые годы это было уже нереально.
Да, многие более ранние события предваряли кампанию 1922 года. Некоторые историки считают, что и кампания по вскрытию мощей в некотором смысле явилась «репетицией» изъятия ценностей…
В некоторых местах одно просто плавно перетекало в другое. При этом вскрытие мощей умудрились провести даже у нас в губернии, при том, что у нас целых мощей вообще не было. Но в одном из уездных городов был у нас привезённый с Афона ларец с частицами мощей афонских мучеников, умученных от турок. Три фрагмента косточек трёх мучеников: Евфимия, Игнатия и Акакия. Этот ларец изъяли и обозвали этот акт «вскрытием мощей». При том, что они очень просто хранились. Сохранился акт этого изъятия: «ларец, изнутри обитый зелёным бархатом, на этом бархате лежат три косточки, подписанные, где чья». Всё. Ни раки украшенной, никаких драгоценных камней, ничего не было. Один из балашовских купцов (сейчас город Балашов – центр отдельной епархии в составе Саратовской митрополии) был на Афоне, получил в подарок реликвию, привёз в родной город и оставил в одном из балашовских храмов. Даже и это умудрились назвать вскрытием мощей. Хотя, в принципе, вскрывать было нечего. Это был девятнадцатый год.
Беседовали Александра Колымагина, Анастасия Наконечная.
Редакция благодарит о. Максима за предоставленные иллюстрации
Краткая хронология большевистской кампании по изъятию церковных ценностей и сопротивления ей в июле-августе 1922 года
К июлю-августу 1922 года из 73 епархиальных архиереев 37 присоединяются к обновленческому ВЦУ, а 36 остаются верны патриарху Тихону (важно учитывать, что в дальнейшем уже с конца 1922 года часть архиереев через покаяние, иногда публичное, возвращается в патриаршую церковь; происходит и достаточно много хиротоний). К августу власть в большинстве епархий переходит в руки «Живой церкви». Это связано и с тем, что в течение 1922 года арестованы, заключены в тюрьмы, отправлены в лагеря и ссылки около половины епископов, отказавшихся признать власть обновленческого ВЦУ. Проходит 231 судебный процесс по делам, сфабрикованным в связи с изъятием церковных ценностей, а на скамье подсудимых оказываются 732 человека, вынесены десятки смертных приговоров. В этом обзоре приводится информация лишь по очень малой части процессов, проходивших в июле и августе 1922 года, – прежде всего по тем, информация о которых имеется в открытом доступе.
5 июля в Петрограде митрополит Петроградский Вениамин (Казанский) и ещё 10 обвиняемых приговорены к расстрелу. Семь из них позже помилованы, а священномученики митр. Вениамин, архим. Сергий (Шеин), мученики Юрий Новицкий и Иоанн Ковшаров – расстреляны 13 августа (дата некоторыми из исследователей сегодня подвергается сомнению, но сам факт расстрела несомненен).
8 июля в Туле в клубе «Заря Просвещения» при Тульском патронном заводе в судебном заседании общеуголовного отдела Тульского губернского объединённого революционного трибунала начинается судебный процесс по обвинению епископа Тульского Ювеналия (Масловского). Вместе с архиереем на скамье подсудимых настоятель Казанского храма протоиерей Владимир Яковлевич Успенский, протоиерей Николай Георгиевич Алявдин, священник Казанской церкви Владимир Митрофанович Сахаров, иеромонах Сергий (в миру Михаил Александрович Никольский), сторож Казанской церкви Алексей Андреевич Кузьминов, церковный староста Федул Алексеевич Сентерев и член церковного совета Василий Федулович Сентерев. Все они обвиняются в противодействии изъятию церковных ценностей и организации «казанского чуда»2.
Процесс идёт восемь дней, до 16 июля. Епископ Тульский и Белевский Ювеналий отрицает свою вину: он не противился советским декретам в области церковной политики, что касается изъятия ценностей, то он подчинялся постановлениям патриарха Тихона, законно избранного Поместным собором в 1917 г., при этом церковь не сопротивлялась помощи голодающим, а была лишь противником насильственного изъятия церковных святынь. Он напоминает членам Ревтрибунала, что лично сдал церковные ценности из собственной ризницы после ареста причта Казанского храма.
По итогам процесса епископ Ювеналий осуждён за отправление молебна перед иконой Божией Матери, найденной на колокольне Казанского храма, на 10 лет строгой изоляции, но освобождён в 1923 году3, а члены совета Казанского храма за отказ отдать комиссарам церковные ценности приговорёны к трём годам лишения свободы.
12 июля в Томске арестован, определён в томский дом заключения епископ Барнаульский, викарий Томской епархии Виктор (Богоявленский), временно управляющий Томской епархией до прибытия назначенного на Томскую кафедру епископа Андрея (Ухтомского). 15–20 июля Томский губернский революционный трибунал по военному отделению рассматривает «Дело томских церковников» в открытом судебном заседании. Владыка Виктор в числе других обвиняемых признан виновным в «идейном руководстве томской группой контрреволюционной организации духовенства “Православная церковь”… противодействии органам власти при изъятии церковных ценностей», а также в том, что он «фактически злостно нарушал и не исполнял декрета советской власти об отделении церкви от государства, сохранял конструкцию прежней епархиальной консистории (вопреки декрету об избрании духовенства верующими присвоил себе право назначения, смещения, увольнения членов епархиального управления, настоятелей церквей), совместно с Поповым Ильёй Константиновичем (архимандритом Ираклием) скрыл от изъятия церковные ценности путём раздачи по частным квартирам: ценности храма Томского мужского монастыря (7 икон в серебряных ризах около 30 ф. весом), домовой церкви при бывшей семинарии (5 риз)… возбуждал население к массовым волнениям и к невыдаче церковных ценностей в явный ущерб диктатуре рабочего класса и пролетарской революции».
Епископ Виктор и ещё 7 человек приговорены к расстрелу. Осуждённые направляют кассационную жалобу в Сибирское отделение Верховного трибунала ВЦИК. В дальнейшем (осенью 1922 года) дело рассматривают ещё раз, вновь всех приговаривают к расстрелу, но потом решением ВЦИК уже в 1923 году епископу Виктору и двум другим осуждённым высшая мера заменена 10 годами лишения свободы. Информации о судьбе остальных осужденных найти не удалось.
16 июля в Рыбинске начинается судебный процесс над группой православных священнослужителей за укрытие церковных ценностей от реквизиции. Все обвиняемые, в том числе епископ Рыбинский Борис (Соколов), осуждены к различным срокам заключения.
1 августа в Смоленске начинается «Процесс церковников». Репортаж о каждом дне процесса полностью публикуется на первых страницах местных газет, параллельно идёт антицерковная агитация на всех предприятиях города и в воинских частях. Последнее слово епископа Смоленского Филиппа заслушивается в последний день заседаний, 21 августа: «Я заявляю суду, что я отнюдь не желал настроить против Советской власти массы и вызвать против неё эксцессы… Мы, верующие, и вы, коммунисты, мы стремимся к светлому будущему по разным дорогам, но настанет момент, когда эти пути сойдутся…» (впоследствии епископ Филипп говорил, что ему было обещано: если он произнесёт подобную речь, то не будет ни одной смертной казни). К высшей мере приговорены четверо мирян: инженер Владимир Залесский; 22-летний студент политехникума Вадим Пивоваров; офицер, получивший в войну 1914 г. золотое оружие, – Сергей Мясоедов и мелкий служащий из г. Рославля, бывший белый офицер Вячеслав Демидов. Единственной причиной, по которой основным фигурантом процесса стал Владимир Залесский, мог быть только следующий эпизод: на официальном заседании 12 марта 1922 г., устроенном для переговоров правительства с членами религиозной организации, он защищал интересы Церкви. Содержание его речи сводилось к следующему: если правительство спрашивает наше мнение, мнение религиозных людей, то наша совесть говорит: Чаша с Дарами и крест являются для нас таким же символом, каким является знамя для солдат. Лично я готов отдать всё своё имущество, отдать безвозмездно весь свой труд, лишь бы сохранить эти две вещи, которые для меня как христианина священны. (В волнениях у собора главный обвиняемый не участвовал.)
10 человек приговорены к тюремному заключению с применением принудительных общественных работ. Подсудимому епископу Филиппу (Ставицкому) объявлено «общественное порицание».
С 22 по 30 августа в Ростове проходит судебный процесс. По делу проходит епископ Ростовский Арсений (Смоленец) и ещё 36 человек. Из них, по имеющимся сведениям, осуждены 7 священников, в том числе те, кто защищал комиссию от народного гнева, и 17 мирян, участвовавших 11 марта в волнениях у кафедрального собора. Епископу Арсению выносят смертный приговор, который потом заменяют 10-летним заключением. Священников приговоривают к различным срокам тюремного заключения. Две женщины обвинены в «избиении комиссии», ещё одна – в «подстрекательстве к избиению».
————
1 Последний арест был в 1936 году. Скончался в заключении.
2 18 апреля после ранней литургии отслужен молебен новоявленной иконе «Споручница грешных», обнаруженной на колокольне Казанского храма. 19 апреля митрополит Ювеналий служит всенощную в Казанском храме при необычайном стечении народа. После службы он призывает народ просить помощи у Божьей Матери. В ночь с 19 на 20 апреля сотрудники ГПУ производят аресты священнослужителей и мирян, а икона изъята из храма.
3 Впоследствии в 1924–1927 гг. митрополит Ювеналий находился в заключении в Соловецком лагере, освобождён по ходатайству митр. Сергия (Страгородского). В 1936–1937 в Сиблаге. Расстрелян ночью 24 октября 1937 года.
