Два года назад Священный Синод установил ежегодный день заупокойных богослужений о безвинно богоборцами убиенных или безвинно пребывавших в заключении. Текст постановления «Кифа» опубликовала тогда же, два года назад, но сегодня нам хотелось бы напомнить историческую справку, которая в журнале Синода предваряла сам текст постановления. Вот её текст с незначительными сокращениями:
«Священный Собор Православной Российской Церкви 1917–1918 гг. определил ежегодно совершать 25 января или в следующий за ним воскресный день молитвенное поминовение “усопших в нынешнюю лютую годину гонений исповедников и новомучеников”. 25 марта 1991 года это поминовение “исповедников и мучеников, пострадавших за веру Христову” было возобновлено Священным Синодом… Архиерейский Собор 1992 года определил в тот же день совершать празднование Собору новомучеников и исповедников Российских… В этот день также совершается заупокойное поминовение “всех усопших, пострадавших в годину гонений за веру Христову”.
В документе Архиерейского Собора 2011 года “О мерах по сохранению памяти новомучеников, исповедников и всех невинно от богоборцев в годы гонений пострадавших” подчёркивается, что Русская Православная Церковь, почитая святость новомучеников и исповедников ХХ века и утверждая их особый вклад во вселенское Православие, “помнит не только прославленных ею святых, но и всех невинных жертв репрессий, призывая общество сохранить память об этих трагических страницах истории”.
Священный Синод в заседании от 13 июня 2016 года установил особенные молитвенные прошения о безвинно убиенных в годы репрессий».
Само же постановление Синода после подтверждения слов Архиерейского Собора 2011 года о том, что Русская Православная Церковь «помнит не только прославленных ею святых, но и всех невинных жертв репрессий, призывая общество сохранить память об этих трагических страницах истории», продолжается словами «Священный Синод в дополнение к ежегодному поминовению пострадавших в годы гонений за веру Христову благословил на территории России 30 октября совершать заупокойные богослужения о всех православных христианах, безвинно богоборцами убиенных или безвинно пребывавших в заключении».
Ответы на призыв Синода сохранить память о трагических страницах нашей истории уже давно рождались в самых разных местах нашей страны – именно в дополнение к молитвенным прошениям о новомучениках и исповедниках. К сожалению, где-то синодальное постановление 2021 года было воспринято как жёсткое ограничение всех возможных молитв о погибших лишь описанной в постановлении практикой совершения литии 30 октября, даже рассылались письма (порою анонимные) с требованием ничего больше не предпринимать. И это очень жаль, потому что живое разнообразие поминальной молитвы, родившейся в церковном народе как ответ на те раны, которые до сих пор до конца не исцелены, важно и нужно сохранить.
Поэтому мы в этом номере рассказываем о родившейся в разных городах России Молитве памяти. О ней говорят жители тех городов, где она началась впервые более десяти лет назад.
Как и когда начиналась Молитва памяти в вашем городе?
Олег Глаголев (Екатеринбург):
Мы с 2013 года совершали Молитву памяти сначала у часовни Святой Екатерины, а потом у храма Большой Златоуст. И всегда оттуда шли небольшим крестным ходом к подвалам, где прямо в центре города в 1930-е – 1940-е годы расстреливали людей, и там мы стояли с зажжёнными фонарями, со свечами. Кто-то просто включал сотовые телефоны как лампочки. Для нашего братства было важно ещё и то, что в 1918 году прямо в доме, примыкающем к этому, под арестом находилась великая княгиня Елизавета Фёдоровна, чьё имя носит наше братство. И мы всегда шли не только с иконами и свечами, но и с цветами, чтобы возложить их новомученице Елизавете. Её имя стоит в ряду тех, кого гнали, но для нас всегда очень важным было всё её дело, её образ во всём происходящем, потому что это был образ не только неприятия новой власти, но и ответа на обрушившееся на Россию зло – ответа, который был связан с возрождением веры и Русской церкви христианским словом и христианским служением.
Были люди, которые подхватили это с горячим сердцем, например, митрополит Кирилл. Он приезжал к нам, и говорил слово, и служил с нами вместе литию. Его сердце откликалось на эту молитву
В 2015 году к Молитве памяти подключилась наша Екатеринбургская епархия. Это было очень хорошо, потому что дало возможность сделать рассылку по храмам и включить в Молитву памяти больше верующих. Мы приглашали людей для того, чтобы им рассказать об этом поминовении. В этот день в отдельной палатке сидел с компьютером один из братьев, который умело помогал людям найти в интернете тех, кто у них пострадал или мог пострадать в советские годы. Мы делали выставку о тех людях, которые были гонимы большевистской властью на нашей земле. Выставка была в другой палатке, и тех, кто туда приходил, мы поили чаем и показывали, и рассказывали о том, как это происходило. Всё-таки в Свердловской области в годы гонений было больше 200 лагпунктов. Уральская земля очень сильно осквернена ГУЛАГом…
Потом, помню, по примеру наших братьев и сестёр из Петербурга мы печатали фотографии людей, погибших и пострадавших в ГУЛАГе, которых, может быть, некому помянуть, – чтобы люди могли их себе забирать и поминать. И это тоже получило огромный отклик, люди брали эти фотографии, вставляли в свои семейные альбомы, брали людей, которых уже нет, в свои семьи.
Региональные Рождественские чтения в Екатеринбурге проходят обычно в ноябре. И как-то «по горячим следам», после недавно прошедшего 30 октября нас попросили провести миссионерскую секцию Рождественских чтений под таким названием: «Как дело покаяния и Молитва памяти помогают людям приходить ко Христу, в церковь». Эта встреча состоялась и вызвала большой интерес, потому что пока у христианина нет жалости в сердце, на настоящую милость он ещё не способен.
Юлия Балакшина (Санкт-Петербург):
Петербург и Тверь – два города, в которых впервые стала проходить эта акция. Это было в 2011 году. Мы начали молитвенно поминать погибших людей в саду Фонтанного дома, у музея Анны Ахматовой, потом, уже через год, согласовали более публичное место.
Юлия Корпусова (Тверь):
Впервые Молитва памяти прошла в Твери 30 октября 2011 года.
Вдохновителем и одним из организаторов Молитвы памяти был мой муж Игорь Корпусов (†2021; на верхней фотографии он читает имена). В то время в Твери 30 октября уже отмечалось митингом памяти, после которого у поклонного креста на месте разрушенного кафедрального Спасо-Преображенского собора служилась панихида. Но это событие было именно митингом: выступления в основном носили общий характер, а имена пострадавших звучали только от родственников. В целом же о 30 октября, репрессиях и их жертвах в городе практически не говорили.
К 2011 году Игорь уже достаточно давно занимался темой памяти о репрессиях – изучал документы, водил экскурсии в мемориальный комплекс «Медное» и старался собирать людей, которым также была небезразлична судьба соотечественников, пострадавших в годы репрессий. Итогом этого стало то, что собралась группа братчиков, решившая в меру своих сил заниматься этой темой.
Чтение имён проходило на Соборной площади в центре города, что особенно символично, ведь на этой же площади, напротив места, где мы читали имена, находится здание медицинского университета, в котором в 1937–1953 годах находилась следственная тюрьма НКВД и проводились расстрелы тех, чьи имена мы вспоминали.
Чтение имён проходило на Соборной площади в центре города, что особенно символично, ведь на этой же площади, напротив места, где мы читали имена, находится здание медицинского университета, в котором в 1937–1953 годах находилась следственная тюрьма НКВД и проводились расстрелы тех, чьи имена мы вспоминали.
Организаторами первой молитвы памяти в Твери стали малые тверские братства (Спасское и Боголюбское), мемориальный комплекс «Медное», приход храма во имя св. блж. Ксении Петербуржской. Акция-поминовение началась с литии, которую отслужил один из тверских священников. Мы читали имена наших земляков, расстрелянных в Тверской (тогда Калининской) области в 1937–1938 годах, более 5200 имён. Читали по «Книге памяти жертв политических репрессий Тверской области». Так как мы понимали, что можем не успеть всех помянуть, то читали одновременно трое: один человек читал вслух имена в микрофон, ещё двое молитвенно читали имена вполголоса.
Многие прохожие останавливались, спрашивали о том, что происходит. Некоторые, узнав об акции, рассказывали истории своих родных и близких. Так, например, один мужчина, узнав о том, что мы поминаем тех, кто был репрессирован, рассказал об истории своей бабушки, которая была арестована как «церковница», просидела в следственной тюрьме чуть больше месяца. Её выпустили. Она никогда не рассказывала о том, что она видела и пережила в то время. Но по свидетельству внука, она всю жизнь держала пост за тех, кто содержался и остался в этом месте.
Нина-Инна Ткаченко (Воронеж):
В Воронеже Молитва памяти впервые состоялась в 2012 году. К этому времени тема памяти о жертвах советских репрессий стала всё глубже и острее раскрываться, потому что оказалось, что мы практически не знаем подлинную историю своей страны несмотря на прочитанные книги, новые фильмы. Например, откровением стала информация, что лес рядом с летними детскими лагерями под Воронежем в прекрасной Дубовке является местом ям-схронов тысяч расстрелянных в годы Большого террора наших соотечественников, мирных людей. Эту трагическую историю на экскурсии нам рассказал Вячеслав Ильич Битюцкий, с которым мы сердечно подружились до конца его жизни. Первую молитву памяти мы провели вместе с Вячеславом Ильичом, интеллигенцией города при поддержке Комиссии по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий города Воронежа. С самого начала Молитва памяти в нашем городе проходила по благословению митрополита Воронежского и Лискинского Сергия, главы Воронежской митрополии. Места немного менялись. Важно, чтобы жители города могли принимать в ней участие, чтобы было видно и слышно, а мимо идущие люди при желании имели бы возможность присоединиться, вспомнить своих родных, постоять и разделить скорбь и молитву вместе. Молитва памяти всегда совершалась в самом сердце города – на Никитинской площади – перед памятником поэта Ивана Саввича Никитина, «печальника земли русской», иногда параллельно – у памятника Мандельштаму, Пушкину или Платонову, ведь в городе пока ещё нет памятного места жертвам советских репрессий, поэтому выбрали поэтов – за их горячую искреннюю любовь и сострадание к русской земле, её народу. Молитва памяти ни разу не прекращалась, даже в пандемию. Ей не мешали ни снег, ни мороз или ветер с дождём.
Последние годы она переместилась в Дубовку, где после панихиды вместе со священниками, горожанами, представителями православных братств и городских сообществ имена погибших звучат особенно пронзительно. Обязательно звучат молитвы о России, краткие свидетельства о пострадавших родных.
Какие цели вы перед собой ставили, чего ожидали?
Юлия Балакшина:
Сначала было сильное желание, чтобы эта трудная память, которую вытеснили на периферию истории, стала памятью всенародной. Это был импульс, который я назвала бы свидетельством, просвещением общества.
Следующий шаг в осмыслении акции был связан с тем, что мы стали думать: а что мы делаем? что это значит, что мы называем имена? Мы сделали фотографии расстрелянных людей и предложили людям брать их в свои семейные альбомы. На первое место вышла идея восстановления справедливости и милости. В истории нашей, в народе нашем было глобально попрано справедливое отношение к человеку и почти забыто, что человек нуждается в милости. Это нужно восстановить. Это нельзя восстановить в прошлом, в том историческом времени, которое уже закончилось, но можно сегодня отдать дань памяти людям, которые были вытеснены из истории, из памяти.
Когда в нашем городе о Молитве памяти так или иначе узнали, люди стали приходить на Троицкую площадь и приносить свидетельства, документы, фотографии. У этого события выявился ещё один смысл – его можно назвать собиранием памяти. Мы завели специальную книгу. Люди приходили на площадь, рассказывали нам и вписывали в книгу истории своих родных, которые они хотели сохранить и до нас донести. Было ощущение, что память уходит и нужно её кому-то собрать, а этим людям нужно память кому-то передать. И ещё эту память нужно кому-то принять. Эта мысль о собирании и передаче памяти, о той памяти, которая была долгое время не нужна, вытеснена из жизни, потому что эти истории не хотели или боялись слушать, была очень сильной.
Был вот такой год, и я просто стояла и слушала эти имена. Для меня естественно было молиться за этих людей. Это было особое переживание, особый смысл акции, этого духовного действия, когда ты эти имена людей принимаешь в свой слух и в своё сердце, принимаешь в себя и как бы даёшь им бытие.
Ещё один смысл акции открыл для меня А.Я. Разумов. Это человек, который с нами в Петербурге эту акцию много лет проводит и составляет Ленинградский мартиролог. Я обратила внимание на то, что сколько бы ни длилась акция, хоть с 11 утра до 21 вечера, он стоял около микрофона, к которому подходили люди чтобы назвать имена, стоял с непокрытой головой и просто слушал. Однажды я попробовала встать рядом. Был вот такой год, и я просто стояла и слушала эти имена. Для меня естественно было молиться за этих людей. Это было особое переживание, особый смысл акции, этого духовного действия, когда ты эти имена людей принимаешь в свой слух и в своё сердце, принимаешь в себя и как бы даёшь им бытие. Не закрываешься от этого, не отгораживаешься, а даёшь этим людям осуществиться в бытии благодаря тому, что ты их слышишь и принимаешь.
В какой-то момент для собирающихся на площади с произнесения имён акцент стал смещаться на молитву. Вхождение в молитвенный труд, в покаянный труд стало смыслом акции. Открылся ещё один новый, неожиданный для нас смысл, смысл духовной борьбы, противостояния духам беспамятства и советской злобы – борьбы за память, которую опять хотят уничтожить.
На этом этапе мы стали различать людей, которые по-разному пережили время репрессий. Тех, кто ушёл с верою, людей церковных и верных, мы поминаем словами: «Воспомни их, Господи, и помилуй». А если это имена людей не церковных или мы ничего не знаем о их духовном пути, мы стали говорить: «Прости их, Господи, и помилуй». На этом этапе для нас стала важна тема личного покаяния. Личного покаяния за тех людей, которые, может быть, ушли, не успев это покаяние совершить. Есть практика молитвы верующих за усопших, и мы знаем, что эта молитва не бессмысленна и не бесплодна, она даже может как-то влиять на посмертную судьбу человека. Мы поминаем разных людей, в том числе тех, кто не выдержал испытания, от чего-то отрёкся, был сломлен, но мы за них молимся, приносим за них своё покаяние и просим Господа выправить их судьбу, их путь – по нашей молитве за них.
Так стала важной идея нашего личного покаяния за то, как мы сами, семьи, к которым мы принадлежим, пережили годы репрессий. Люди, которые были к этому готовы, каялись за своих родных. Каждому из них было за что просить прощения: кто-то из родных предавал, кто-то служил в органах НКВД, кто-то просто не замечал, не хотел замечать, как раскручивается маховик насилия. Наша молитва начинается с покаянных тропарей, которые мы поём, когда лично каемся, и заканчивается покаянными молитвами. Это уже этап церковного осмысления того, что происходит, и покаяния за людей, которые были сломлены и перемолоты этой эпохой, и покаяние за самих себя и за то в себе, что нас с этой эпохой связывало и, увы, связывает.
Олег Глаголев:
Мы, естественно, ожидали, что прихожане это с вдохновением подхватят, но ожидание наше не вполне оправдалось. Почему я говорю «не вполне»? Потому что были люди, которые подхватили это с горячим сердцем, например, митрополит Кирилл. Он приезжал к нам, и говорил слово, и служил с нами вместе литию. Его сердце откликалось на эту молитву, и я знаю, что в Казани, где он сейчас служит, совершается Молитва памяти. Но «разнарядка» тут не работает, и поэтому там, где такого сердечного отклика не было, дело не пошло или шло формально. Мы-то ожидали, что в церкви это потому ещё будет очень сильно воспринято, что она сама была тяжко гонимой, нам есть кого вспомнить, когда мы горюем о новомучениках, исповедниках. Но часто получается, что люди начинают вспоминать новомучеников и при этом забывают других, как будто в сердце верующих не хватает жалости, любви к тем замученным людям, которые жили на нашей земле, но церковными себя не считали, а то и вообще были атеистами.
Поэтому того, чего мы ожидали – что это станет церковным делом, церковной молитвой – массово не произошло. Хотя, конечно, появились и есть такие люди, которые год за годом всегда к нам приходят, и они приходят на одно место, у Златоустовского храма, потом идут к часовне вмч. Екатерины и там читают списки. Кто-то из них рассказывает свои трагические истории и молится о своих замученных родных. Помню, однажды пришёл человек с двумя портретами в руках – на одном портрете был его дед из патриаршей церкви, а на другом был его дед из обновленческой церкви, оба священники, оба расстреляны – и это, конечно, трагедия внутри человека и его семьи на долгие годы. Надо сказать, что и из светского общества приходят единицы. Мы думали, всё это будет народным движением, но пока людей приходит, к сожалению, немного.
Правда, не могу не вспомнить принятый в 2021 году синодальный документ: думаю, он отчасти плод и наших усилий, потому что всё-таки в церкви не только митрополит Кирилл, но и другие епископы, и не один, и не два, обращают на это внимание. Но принятый документ, к сожалению, тоже не рождает на сегодняшний день какого-то общего усилия памяти. Он помогает людям обратиться к ней, но кто-то обращается, а где-то мы видим, что в храмах послужили литию и разошлись, и это просто становится стандартным ходом: собрались и послужили, значит – дело сделано. Во многих храмах не принимается традиция действительно называть имена, чтобы они прозвучали, чтобы эти люди были помянуты не просто как «все погибшие», чтобы те, кто молится, своих погибших и забытых родных и близких отыскивали. Но дело-то идёт, оно не закончилось, оно продолжается.
Юлия Корпусова:
Входя в историю нашей страны, мы понимали весь масштаб репрессий, как понимали и то, что многие имена пострадавших уже попросту некому вспоминать. Поэтому для нас было важно именно поимённое молитвенное воспоминание как проявление сочувствия и сострадания. Кроме того, нам было важно провести акцию-поминовение в центре города, чтобы, с одной стороны, напомнить нашим землякам о тех событиях, которые происходили в годы террора, а с другой стороны, дать им возможность поучаствовать в событии лично.
Основными идеями с самого начала акции были личностность, преодоление беспамятства в тверском обществе, проявление сочувствия и солидарности с теми, кто пострадал в годы советских репрессий.
Нина-Инна Ткаченко:
Цели – оплакать неоплаканных и забытых, принести покаяние личное, а через это вдохновить и других людей постараться взглянуть всерьез на реальную историю страны, города, церкви, своих семей. Почувствовать дыхание истории, пробудить сострадание в людях, без которого теряется человечность. Но это свободное и соборное воспоминание вдруг позволило ощутить и дыхание Божественного Присутствия, воскрешающий сердце воздух свободы, любви.
В чтении, как правило, участвовали дети и подростки, гости города. Это принципиально важно для молодого поколения. А ещё люди приносили личные списки не только пострадавших родственников, но преподавателей вузов города, священнослужителей, деятелей культуры, врачей… Это помогает увидеть свою ответственность и причастность к восстановлению попранного достоинства жертв репрессий, к пониманию, что жизнь другого – это святыня.
Как Вы оцениваете плоды этой многолетней практики?
Олег Глаголев:
То, что это столько лет происходит, уже даёт надежду. В нашем братстве мы видим людей, которые приносят покаяние, видим, что это имеет какой-то отклик. Я просто думаю, что сейчас, наверное, должен быть сделан новый творческий шаг. Пока этот огонь передаётся, пока он горит, есть надежда на то, что возникшая в минувшее столетие чуждость преодолеется. Но она не может преодолеться без жалости к людям, без жалости к своей истории.
Я думаю, что звучащая столько лет молитва, призыв к покаянию – это не дело, которое надо совершить, а возможность, открытая церкви, чтобы стать собой до конца. Но эта возможность истощается. Она сейчас есть, но ей дано какое-то ещё время. Ведь сейчас странно спрашивать о войне 1812 года… «Недаром помнит вся Россия про день Бородина!» Сейчас про год Бородина кто-то ещё помнит, а вот про день…
Юлия Балакшина:
Вокруг Молитвы памяти стало собираться особое сообщество, люди, которые знали, что эта акция будет, и приходили на площадь у Соловецкого камня. На площади возникал особый мир. Можно было не только попить чай, купить книжки, но можно было поговорить. Мы почувствовали в какой-то момент, что вокруг молитвы рождается особая атмосфера, которая собирает совершенно особых людей. Если на первых порах действовал импульс просветительства, свидетельства «граду и миру», то постепенно стал действовать импульс собирания людей, которых мы называем старшими и большими, людей, которые за что-то в этой жизни отвечают и поэтому чувствуют, что судьба нашей земли им не безразлична. Сообщество судьбы, сообщество покаяния стало собираться вокруг этой акции.
Юлия Корпусова:
Начиная с 2011 года Молитва памяти проходит в Твери каждый год. В городе это событие становится традицией. Многие горожане знают о нём и приходят прочитать имена. Начинали мы с одного места, сейчас акция проходит в трёх местах Твери, надеемся в этом году, как и в следующих, эта традиция продолжится.
Несмотря на его скромность, этот, на мой взгляд, очень положительный опыт стоит обязательно продолжать. Может быть, во времени он имеет границы, но пока что этот труд покаяния надо довести до какой-то экзистенциальной глубины, ведь список жертв нескончаем, ему не видно конца.
Нина-Инна Ткаченко:
Несмотря на его скромность, этот, на мой взгляд, очень положительный опыт стоит обязательно продолжать. Может быть, во времени он имеет границы, но пока что этот труд покаяния надо довести до какой-то экзистенциальной глубины, ведь список жертв нескончаем, ему не видно конца. С одной стороны, далеко не все люди откликались, интересовались, звучали голоса: зачем ворошить это давнее прошлое, надо жить сегодняшним днём. Но немало горожан отзывались, некоторые старались прийти ежегодно. Перед началом молитвенного чтения имён всегда звучали лития, второй эпилог из «Реквиема» Анны Ахматовой, проповедь священников, слово председателей братств и известных людей города. Это нас всех очень объединяло, и с каждым годом смысл сказанного как-то углублялся, это целый труд осмысления исторического недавнего прошлого. Он помогает лучше видеть настоящее, да и будущее, их связь.
Материал подготовили Александра Колымагина, Анастасия Наконечная
На фотографиях Молитва памяти в разные годы в разных городах
