Из выступления священника Георгия Кочеткова на круглом столе «Русская и советская культура: всемирная отзывчивость vs пролетарский интернационализм», проходившем в рамках региональной части Форума «Имеющие надежду» в августе 2022 г.
А был ли пролетарский интернационализм? Я предполагаю, что его не было. Это миф. Никакого пролетарского интернационализма не было, так же как и никакой пролетарской революции в нашей стране не было. Не было и «русской революции». Русский бунт был, революция в России была, но «русской революции» не было. Это всё мифы! И мы до сих пор на них немного ловимся. Поэтому мы немного мифологизируем и русскую культуру. Мы не очень хорошо знаем, о чём говорим, произнося эти слова. А ведь русская культура – это прежде всего качество, некий эталон. Это самое главное! Это эталон мирового уровня. Это то, что вошло в мировую культуру и от неё неотделимо.
Русская культура необыкновенно целостна. Иначе, вообще говоря, русской культуры не было бы. И мы это хорошо знаем. Мы это знаем начиная с периода кризиса, трагедии семнадцатого года, когда русская интеллигенция и русская культура очень быстро обратились к Богу и церкви. Хотя это движение началось немного раньше. Именно изнутри самой русской культуры мы видим это движение к единству, к целостности, к высшему качеству – и чем выше это качество, тем интенсивнее движение. Позже русские эмигранты – и аристократы, и лучшие художники, композиторы, учёные, богословы, и простые русские люди, часто бывшие русские солдаты, – вспоминая Россию, не просто любили её: они её чувствовали так, как раньше не чувствовали, видели так, как раньше не видели. Они наконец-то осознали, что они потеряли. Для нас, конечно, прямо по слову Солженицына, русское и советское – это противоположные вещи. Это даже не только отношения палача и жертвы, как сказал Александр Исаевич, хотя, конечно, этого тоже у нас не отнять уже никогда, но это ещё многое что. Советское – это или полное отсутствие культуры, или какой-то совершенно извращённый её нижний ряд. А русская культура этому бескультурью тоже противоположна. И нам не нужно здесь оговариваться: мол, «и там были недостатки», «было что-то ужасное и страшное и там, и там, и там». А где и когда в истории, в каком народе, интересно, этого не было? Но есть принципиальная разница между этими естественными проблемами досоветского времени и тем, что происходило с нашей культурой после 1917 года. Она в том, что советское – это всегда уравниловка и какая-то масса. А любая массовость – массовое потребление, массовая информация, массовое производство, масса народа – это всё и всегда бескультурье.
Да, мы знаем русскую культуру и в советское время, что очень важно. И мы прекрасно видим, где одно, а где другое. Есть, конечно, и какие-то переходные формы, это естественно, потому что люди иногда переходили с одних позиций на другие. Можно назвать много примеров. Я думаю, каждый вспомнит достаточное их количество в любой области. Но если мы видим представителей русской культуры в советское время, то видим и представителей какой-то иной, массовой культуры и в предреволюционное время. И не случайно её представители приняли советскую власть с такой радостью. Правда, достаточно быстро, до конца 1920-х годов, лучшие представители этого направления – можно вспомнить хотя бы Марка Шагала – уехали, послужив сначала советской власти.
* * *
Русской культуре было что сказать всему миру. Она могла сказать то, что было новым откровением, чего не было никогда ни у кого прежде
Нам очень важно видеть, что в русской культуре, при всей разнице подходов и исходных точек, существовало единство, и при этом русская культура всегда шла вперёд. Поэтому мы не можем сейчас просто вернуться к основам древнерусской культуры или древнерусского искусства. Конечно, мы должны во много раз лучше знать эту русскую культуру, древнерусскую культуру, и это искусство, но мы не можем вернуться туда. Мы должны признавать их открытия, иногда пророческие. Боюсь сказать, но, кажется, чаще, чем во многих других культурах, имеющих мировое значение, звучал именно пророческий голос русской культуры. А пророчество – это всегда что-то новое. Господь никогда не повторяет Себя. «Всемирная отзывчивость» – это было абсолютно новое понятие! Изнутри богатства русской культуры конца XIX века это откровение звучало совершенно нормально. Русская культура могла это себе представить, как никто другой, и в этом была её перспектива.
Всё это могло осуществиться и развиться, «если бы не» (совершенно согласен с мнением, что история имеет сослагательное наклонение). Русской культуре было что сказать всему миру, ну, начиная хотя бы с конца XIX века, а может быть, и раньше: с Пушкина, с Хомякова, здесь можно называть имена ещё и ещё. Она могла сказать то, что было новым откровением, чего не было никогда ни у кого прежде. Некоторые сказали: Достоевский, Бердяев, русские художники и композиторы. Я специально не называю многих имён, потому что на подробный разговор сейчас уже не осталось времени. Но это было именно так. Русская культура в начале XX века стала мировой культурой, лучшей культурой в мире. А раньше господствовали французы, и не только в России, но и по всей Европе, не будем этого забывать. Однако французы в начале XX века потеряли этот статус, а русское искусство в первой половине XX века стало самым интересным искусством в мире. Иногда я называю того же Анатолия Зверева последним гениальным русским художником и лучшим художником в мире второй половины XX века. Но он опять же обладал качеством всемирной отзывчивости и при этом был совершенно русским. Это стало очевидным тогда, когда годы его обучения прошли и он стал писать так, как писал только он, никому не подражая.
Так что «если бы не», то русская культура могла бы нести свет необыкновенного человеколюбия, общинности и братскости, свет откровения человеческой личности и соборности всем. И этот процесс всё равно в мире уже шёл, только был замедлен, ведь, конечно, русская культура понесла огромные потери в первой половине ХХ века. Мы это сейчас всё лучше и лучше узнаём и всё больше и больше об этом сожалеем. Тем не менее ХХ век невозможно себе представить не только без индустрии смерти, которая на пике своём являла себя, прежде всего, в Советском Союзе и во всём советском и постсоветском, но ХХ век немыслим в мировом масштабе и без Достоевского и Бердяева, пусть они до сих пор миром плохо поняты, так же как и наши идеи всемирной отзывчивости и соборности. Нельзя сказать, что «не приняты» – скорее, они ещё не поняты и не восприняты в их подлинном смысле. Мы знаем, что это так и внутри нашей церкви. Это до сих пор так, хотя попытки, подходы к этому восприятию всё время осуществляются. Это неслучайно. В этом есть какая-то колоссальная внутренняя нужда не только в нашей стране, не только в нашем народе, но и во всём мире.
* * *
Что же делать нам сегодня? Давайте откажемся от всего низкокачественного и всего слишком дробного, слишком частичного, выдающего себя за целое, чего-то такого сектантского (советское – ведь это всегда ещё и сектантское).
Я думаю, мы станем русскими, если не будем стесняться своего лица. Да, оно у нас будет новым, оно уже никогда не будет таким, каким, скажем, было ко временам начала Великой войны1. Мы смотрим на старые фотографии, видим те самые лица, и можно только плакать, думая, почему сейчас таких лиц нет. Куда все они делись? Конечно, мы примерно знаем – куда, и от этого можно плакать ещё больше. Но как бы ни было, надо мужественно принять свою судьбу. Найти всё, что в ней от Бога, и отринуть всё, что не от Бога. Это и обнаружит наше новое лицо. Русское лицо сейчас – это всегда очень новое лицо. Я могу только с радостью сказать, что сейчас мы можем встретить всё больше и больше настоящих русских людей. Хотя ещё есть единицы тех, кто показывает нам лицо прежних русских людей, но им обычно уже за девяносто лет. Все они родились после Октябрьского переворота, но почему-то они ещё есть. Я недавно жил недолго в Поленове, и там я чувствовал себя в таком старом пространстве, которое тоже представляет собой живое русское лицо. Со своими противоречиями, может быть, даже с какими-то недостатками. Я не знаю, но, если поискать, наверное, всегда можно найти какие-то недостатки, и всё-таки это было живое, настоящее и неповторимо прекрасное русское лицо.
Вот к этому качеству и нужно идти. Мы тоже должны обретать качества целостности, личностности и соборности. Эта задача должна стоять не только для церкви (а в церкви в большинстве случаев до сих пор очень далеко до этого), но и для народа. Поэтому мы и назвали наш Форум делом «национального и церковного покаяния и возрождения». Да, всем нужно каяться, и есть за что. Пусть даже ты сам разрушительных дел советского времени не делал, пусть даже ты никогда этому не сочувствовал, но ты кайся просто из чувства солидарности и соборности, взаимной ответственности, ведь «каждый за всех и за всё виноват»! Это важные слова Достоевского, и они важны сейчас для нас как никогда. А мы об этом забыли, забыли, что такое национальное покаяние. Исповедь принимаем с удовольствием, вот побеседовать и поговорить – пожалуйста, но это ведь не то покаяние. Это таинство должно быть соборное и личностное.
Я думаю, в этом направлении нам и нужно двигаться. Это то, что мы и стараемся делать, это то, о чём мы стараемся говорить и думать. Да, здесь много проблем, и не только практического свойства. Есть здесь и культурные проблемы. Какую культуру мы можем и должны строить? Можем ли мы через это возродить русскую культуру? Это вопрос сложный. А можем ли мы при этом возродить всемирную отзывчивость или нам нужно сейчас, после таких колоссальных, беспрецедентных в человеческой истории потерь, сконцентрироваться больше на себе, на своём и своих? Кто знает, и это может быть, хотя бы на какое-то время. Похоже, что и впрямь мы сейчас не можем явить миру всемирную отзывчивость. Она же от богатства, от избытка, а у нас сейчас какое уж богатство, какой избыток? Откуда он возьмётся? Нас развели, ограбили, искалечили, свели с ума, убили, а тут избыток? Нет, так не бывает, а значит, надо ещё искать себя и своё новое лицо пред Богом и людьми!
————
1 Так называлась в своё время Первая мировая война.
