О важных качествах милосердия размышляют те, кто сейчас помогает попавшим в беду людям
В прошлом номере мы писали о разных людях, которые занимаются помощью пострадавшим. Оказалось, что вопрос о том, чем я могу помочь кому-то рядом (или совсем не рядом), последнее время многие стали задавать себе гораздо чаще, чем раньше.
Мы поговорили с московской семейной парой Анатолием и Натальей Кравченко, которые в мае съездили в Ростовскую область и отвезли целую машину вещей и лекарств для жителей Луганской области. У Анатолия родня живёт под Ростовом. В семье его есть и русские, и украинцы. И вот они решили совместить поездку к родным с передачей гумпомощи.
Наталья рассказала:
– Началось всё с того, что мне захотелось раз в неделю где-нибудь помогать. Позвонила в Фонд доктора Лизы, но там сказали, что сейчас у них нет возможности обучать новых волонтёров. И тут я узнала, что в Москве уже есть протестантская община, которая собрала гумпомощь для людей, живущих в ситуации военного конфликта. Я повесила объявление в посёлке, где живу, и довольно много людей дополнительно к собранному принесли по списку вещи, обувь, продукты, лекарства, одеяла, игрушки, памперсы и т. д. Нас просили привезти побольше средства от вшей – его мы тоже закупили. Кто-то покупал одежду, кто-то приносил свою, но в хорошем состоянии. Если вещи были не очень чистые, я их стирала перед тем, как упаковать всё в машину.
Собранная помощь предназначалась для Православного приюта для тяжелобольных и умирающих людей в Алчевске Луганской области. Вещи надо было довезти до российского города Донецк в Ростовской области (как известно, Донецк есть не только в Донбассе), а там их забирали уже представители приюта. – С одной стороны, кажется, что гумпомощи туда идёт достаточно и люди более-менее обеспечены. А с другой, думаю, где густо, а где и пусто, т. к. куда-то могут идти широкие каналы, а куда-то – ничего, – говорит Наталья.
Анатолий продолжает:
– А потом мы поехали к моим родным. Я впервые побывал на могиле своей бабушки в деревне под названием Целина. Её девичья фамилия Пронина, это казачья семья. А муж её, мой дед, был с Украины. И вот дед и бабушка стали ходить к баптистам, которые жили у них в деревне. Детей не крестили – как принято у баптистов. И что удивительно – большая тяга учиться у них была. Дед попал в плен во время войны, потом на лесоповал в СССР. Бабушка одна поднимала четверых детей, всем образование дала. Посмотрели мы, какие маленькие домишки в той деревне. Я не представлял, что такие бывают. Конечно, мы знали, что там бедно жили в 1920–1930-е годы, впроголодь. Голод был и до войны, и после. Так вот там жилые дома с одним окошком на фасаде, весь дом размером с гараж. Видно, как тяжело люди жили, и до сих пор эти дома там сохранились. Сейчас у многих есть пристройки к таким домишкам, но люди не жируют явно.
* * *
Другой мой знакомый, преподаватель английского языка, услышав про киевлянку, находящуюся сейчас в Ирландии и не знающую языка, немедленно стал просить её контакты и предложил ей бесплатную помощь. Причём ситуация была не так проста: женщина находилась в ирландском отеле, где её бесплатно принимали и кормили за счёт государства уже несколько недель. Работы нет, принимающая сторона тоже помогает с английским, но всего раз в неделю по два часа. Муж остался в Киеве. Тяжело. Поначалу она даже не поверила, что кто-то готов ей помочь из России. И вот уже который день они почти ежедневно занимаются английским по интернету. А этот преподаватель просит своих знакомых: если вы знаете кого-то лично из пострадавших за последние месяцы и кому нужна помощь с английским, пожалуйста, говорите. Будем заниматься.
* * *
Ещё одну историю рассказал наш старый знакомый игумен Агафангел (Белых) из Белгородской епархии, его рассказ ниже. Он, правда, всё время говорил, что они-то у себя в скиту не особенно помогают, он знает людей, которые гораздо больше делают. И это тоже я часто слышала: да мы-то так, вы спросите тех, кто правда подвиги совершает.
И это удивительное дело: беженцам тоже неудобно, когда им помогают. Они часто предлагают за это небольшую денежку или просто постоянно извиняются за то, что приносят хлопот. А помогающим неудобно говорить о том, что они делают. Им кажется, что этого ничтожно мало. Нам всем неудобно, неловко, не очень хочется привлекать к себе внимание, не хочется быть нескромными. И хотя говорят, что это не очень правильно с точки зрения благотворительности, потому что чем больше говоришь о том, что кому-то помогаешь, тем больше людей могут тоже включиться в посильную помощь где-то у себя дома, в ближайшем доме инвалидов, престарелых, в хосписе или доме малютки и пр., но почему-то мне это нравится. Есть в этом что-то настоящее, какое-то глубинное знание о том, что левая рука не должна знать, что делает правая.
Интервью с игуменом Агафангелом (Белых)
Отец Агафангел, мы пытаемся ответить на вопрос, на что опираться сегодня, когда есть желание помогать людям? Всё-таки сложно пустить к себе посторонних в дом…
Мой добрый однокашник по семинарии, который живёт неподалёку, в другом селе, пустил в свой церковный дом две семьи с детьми. У них с матушкой своих детей четверо, и это было их осознанное решение, потому что – как ещё поступить? Люди очень часто выезжают в нашу сторону, особенно со стороны Харьковской области, и выезжают, как говорится, с тем, что успели захватить. Они выезжают в надежде, что вернутся, что всё это на какое-то время. Но это время нужно худо-бедно прожить – где-то ночевать, питаться. И если есть хоть небольшая возможность потесниться, но дать кров этим людям, то её, конечно, нужно использовать. Я думаю, что это самое обычное, даже самое минимальное христианское делание, которое мы можем сделать. Мы же знаем, что будем судиться по нашему отношению к ближним, а ближний – это тот, кто оказался в эту минуту перед нами, здесь. Если здесь, в Белгородской области, оказались перед нами беженцы со стороны Украины, то, конечно, нужно стараться максимально им помочь.
Может быть, Вы что-то посоветуете исходя из собственного опыта? Я знаю своих знакомых, которые надолго пустить к себе кого-то не в состоянии. А были случаи, когда человек пустил больше десяти человек к себе на дачу, но через какое-то время сказал, что больше не может…
Ну, во-первых, человек должен заранее рассчитать свои силы. Ведь есть ещё и огромная государственная программа помощи беженцам. Многие из них поселяются в гостиницах, кемпингах, профилакториях, пансионатах и там и живут. Поэтому, может быть, если недостаточно сил, можно людям сказать: вот, вы у нас поживёте какое-то время, пока мы будем искать возможность дальше передать вас в государственную программу.
Второе, и очень важное: нужно быть всё-таки нелицеприятным. Не следует рисовать себе некую розовую картинку, что те, кто бежит от обстрелов, от взрывов, от бомбёжки, должны обязательно во всём поддерживать позицию России. Здесь очень важно именно по-христиански перестать думать, что мы помогаем только тем, кто за нас. Они могут быть вовсе не за нас, особенно молодёжь. И это совершенно не отменяет возможность нашей им помощи. Потому что всё равно они в этот момент наши ближние, нас с ними свёл Господь, столкнул лицом к лицу. И поэтому, конечно, следует розовые очки снять и просто оказывать максимально посильную помощь. Нам пришлось помогать информационно семье, которая смогла из Харькова выехать в Германию. Часть детей была в Израиле и были проблемы с их воссоединением, и нам пришлось через общих знакомых в Израиле и Германии покупать билеты, как-то их связывать, чтобы они встретились. Неужели нам этого не делать, если есть такая возможность, только потому, что они выехали не в Россию, а в Германию?! Конечно, нет. Поэтому второе, о чём хотел сказать, это быть нелицеприятным и всё-таки исполнять евангельскую заповедь, невзирая на политические воззрения тех людей, которым мы помогаем, потому что в этом случае они оказались в беде, в обстояниях, требующих внешней помощи.
Отец Агафангел, а у вас в скиту сколько народу живёт?
Я, три монаха, один послушник и два трудника, более или менее давно живущих, – это, собственно говоря, весь наш скит. И человек, которого мы взяли к себе жить, он как трудник тоже нам помогает. Было два человека, но один уехал.
Ему не тяжело в условиях скита?
Думаю, не тяжело. Он человек православный, крещёный.
То есть он и в службах участвует, причащается?
У нас для всех обязательно участие в службах. Тот, кто живёт в скиту, не должен гулять, если идёт общее богослужение.
Есть разные мнения о том, как общаться с людьми, бежавшими от бомбёжек. Понятно, что ситуация каждый раз личностная, но есть два основных подхода: что важно с ними общаться, принимать на себя их боль и этим помогать, и второй вариант – наоборот, темы, касающиеся военных действий, никак не затрагивать, а вести себя с ними просто как с обычными людьми, чтобы не лезть в душу. Можно ли здесь дать какой-то общий совет?
Я думаю, что лезть кому-то в душу – в любом случае, даже не только в этом, а вообще никогда – не нужно. Но, конечно, эти люди пережили тяжёлый момент в своей жизни и они не могут об этом не говорить. Поэтому наше дело – плакать с плачущими, пытаться разделить, утешить их страдания и уменьшить их боль.
Материал подготовила Анастасия Наконечная.
Редакция благодарит за фотографии игумена Агафангела (Белых)
Кифа № 6 (286), июнь 2022 года
