Интервью с протоиереем Сергием Стаценко, председателем Просветительского отдела Ташкентской и Узбекистанской епархии
Воскресная школа в той форме, в которой она чаще всего существует сегодня, – в школярной, схоластической форме, когда подаются только голые знания, – себя изначально изжила. Я с этим столкнулся во время кризиса в воскресной школе на нашем приходе. Преподаватель давал голые знания, а у подростков нарастали проблемы с нравственностью.
Отец Сергий, знаете ли Вы какие-то действенные формы работы с молодёжью, с детьми, которые действительно работают и помогают им активно включаться в церковную жизнь?
Воскресная школа в той форме, в которой она чаще всего существует сегодня, – в школярной, схоластической форме, когда подаются только голые знания, – себя изначально изжила. Я с этим столкнулся во время кризиса в воскресной школе на нашем приходе. Преподаватель давал голые знания, а у подростков нарастали проблемы с нравственностью. Да, он говорил, что какие-то вещи – плохие, но это никоим образом не влияло на ситуацию. Пришлось пересмотреть формы. Мы перешли на «интерактив», когда воспитанникам дается возможность самовыражаться, быть не слушателем, а участником диалога.
Я постоянно отстаиваю идею, что людям нужно прежде всего говорить о Христе, о Его любви к нам. Мы об этом не раз говорили с владыкой Викентием, и он считает, что всё воскресное богословие можно за полгода изучить для того, чтобы поступить в семинарию, – а вот если ты Христа для себя не обрёл, то грош цена твоему обучению в воскресной школе.
Я помню, как уходили из воскресных школ подростки, обладая, как это часто бывает, прекрасными знаниями, великолепно отвечая на занятиях на уровне первого-второго курса семинарии, но с какой-то даже предвзятостью и озлобленностью против Церкви, которая «сковывала» их в проявлении страстей. Конечно, чаще всего это было связано с влечением «похоти плоти»: «Мог бы нагуляться побольше, если бы не вы со своей проповедью». Было и такое. Это – наша недоработка. Мы до них не донесли главную ценность – Христа и Евангелие, – и в этом отношении мы можем только каяться и пытаться исправляться в своих подходах.
Но у нас перед глазами не было подобных примеров. Когда я искал эти примеры, я сталкивался с тем, например, что тот же самый Синодальный отдел религиозного образования и катехизации ввёл программу, где схоластика стала ещё более углублённой и системной. Помню, как к нам приехали представители Отдела с выступлением о том, что нужно эту программу вводить. Я пришёл на встречу не с самого начала, – прибыл с какой-то конференции, – побежал к сцене с докладом, где озвучил своё, выстраданное, но полностью противоположное – не нужна такая программа! Гробовая тишина, все смотрят на меня. И один священник говорит: «Отец Сергий, мы за тебя!» А организаторы пытаются всё «замять»: «Да, интересное у вас мнение, очень необычное, интересное!» (Смеётся.)
Потом вся эта схоластика схлопнулась года через три. И уже тот же Катехизаторский отдел заявил, что нужны совершенно иные формы церковной работы с детьми. Школьная форма обучения себя не оправдала.
Сейчас мы пробуем клубные формы работы с молодыми людьми, где присутствует и элемент игры, а самый главный элемент, который мы стараемся включить – самовыражение. То есть не только строгий учитель что-то говорит, а говорить должны, наверное, больше сами ребята. Но главное – мы всё-таки говорим и будем говорить о Христе. Тогда уже можно будет ожидать какого-то сдвига.
При этом моё личное убеждение состоит в том, что для катехизации дети – это «пустая» аудитория. Дети могут только подражать. Молодёжь – вполовину «пустая» аудитория. Наша задача просто удержать её в период бушующих в них страстей, чтобы они не наломали дров, не испортили себе жизнь. Хотя бы так. А полноценное обращение ко Христу начинается с более или менее зрелого возраста. Это мой опыт.
Возможно, я неправ; возможно, кто-то нашёл другие формы работы с молодёжью, когда они с молодого возраста приняли Христа. Но я помню себя в 16 лет. Всё то, что касалось молодых страстей, когда я пришёл в Церковь, во мне было очень мощно угашено желанием и необходимостью быть в Церкви по-настоящему и по максимуму следовать принципам Евангелия. Такой юношеский радикализм.
И сработало, сдержало! Например, с момента прихода к вере я ни одного слова мата себе никогда не позволил, хотя раньше сквернословие из моих уст звучало. Можно поговорить и о каких-то других «страстных» гранях существования молодых людей, которые мне удалось в своей жизни срезать с помощью веры.
Более того, оказывается, это настрой очень заразительный. Очень многие молодые ребята, мои братья и друзья, которые были рядом со мной, тоже стали жить этими понятиями. И хотя потом наша жизнь сложилась по-разному, большинство из нас не перешло границы тяжёлых падений. Никто не спился, не опустился на социальное дно, за редким, может быть, исключением. Все получили высшее образование, хотя мы родились в рабочей среде. То есть осознание принадлежности к Церкви, к Богу, которое может быть и включало в себя в появившейся вере элементы подражания и какой-то романтической очарованности, через годы всё равно влияет на прежних молодых людей.
Но мой вывод насчёт воспитания молодых людей в вере таков: нужно их либо держать «на короткой узде», каким-то образом привязывая их к Церкви или к церковности; либо должен быть какой-то определённый диктат, который должны уже ввести в семье родители, потому что церковь на себя эту роль взять не может.
У кого как проходит созревание ума. И в пятнадцать лет у человека можно увидеть горящий ум, а можно видеть просто непробиваемую несмышлённость в глазах. Важно увидеть готовность, углядеть проблеск сознания, чтобы не пропустить этот важный момент в жизни человека, выходящего из детства.
В первом случае хорошо бы включить молодых людей в служение евангелизации. И лучше всего, конечно, им самим это поручить, чтобы они проповедовали и вынужденно, как минимум, жили тем, что они проповедуют.
Во втором случае родители должны за ними «досматривать». Если знаете о патриархальных традициях, то должны вспомнить: когда девица в богатых семьях вступала в возраст барышни, её запирали в терем или башню замка, под присмотр «мамок» до тех пор, пока замуж не «сдадут». К сожалению, других форм для некоторых типов молодых темпераментов даже тогда, «в благочестивые времена наших предков», найти не могли. Что говорить о сегодняшнем секулярном времени.
Так что молодёжи нужно помогать хотя бы в том, чтобы они сами не испортили себе жизнь, не разрушили свои отношения с Богом. А дальше уже можно катехизировать, когда они войдут в более или менее зрелое состояние, когда в их жизни появится семья.
Семейные пары – вот это уже то, что надо! Они уже вкусили тяжесть жизни, поняли, что такое ответственность. Тогда можно говорить с молодыми о Христе более полновесно, более полноценно, более проникновенно и более понятно.
Могу добавить несколько слов о личном опыте воспитания моих детей. Не было никакого принуждения. Если хотят подражать – пусть подражают. Младшие, как всегда, ходили, причащались. Самая младшенькая и сейчас каждое воскресенье причащается. В какой-то момент, в подростковом возрасте они отходили от этого. С моей стороны не было никакого давления, и мы обговаривали это с супругой. Заявляли об этом и детям, что всё добровольно. Потом где-то в 15–17 лет, если видно, что у человечка просыпается поиск (а он просыпается, тут важно подловить этот момент, когда бывший ребёнок задаёт «экзистенциальные» вопросы), я их просто «затаскивал» к себе на огласительные беседы. И это срабатывало. На двоих, по крайней мере, сработало. А сейчас проходит третья дочка. Слежу за готовностью следующих.
У кого как проходит созревание ума. И в пятнадцать лет у человека можно увидеть горящий ум, а можно видеть просто непробиваемую несмышлённость в глазах. И если его раньше времени заставить оглашаться, он пойдёт, но будет с пустыми глазами сидеть, просто прожигая время. Важно увидеть готовность, углядеть этот проблеск сознания, чтобы не пропустить этот важный момент в жизни человека, выходящего из детства.
Беседовали члены Свято-Макариевского и Свято-Георгиевского малых православных братств
Фотографии с сайта Александро-Невского храма в Ташкенте
