Мы все двоюродные сёстры друг другу. У нас общие бабушка и дедушка, а наши мамы – родные сёстры. Трое из нас – члены Преображенского братства. В 2017 году двое из нас приехали впервые на родину своих бабушки и дедушки. От родной земли их оторвала эпоха насильственной коллективизации и раскулачивания крестьянства 1930-х годов.
Первый наш приезд на Тамбовскую землю стал для нас невероятной важности событием. Соединилась порванная связь с землёй и родом. Мы стали приезжать снова и снова – открылся источник благодарной памяти через общение с этим местом и людьми, а также возможность восполнить знания как семейного плана, так и общеисторического.
В этом году наша поездка была вдохновлена желанием подарить ещё двум нашим сёстрам встречу с нашей общей исторической родиной.
Первый день. Пятница
Выехали вчетвером из Москвы в Мичуринск быстрым двухэтажным поездом: кто на сидячих местах, кто на лежачих. Встретились в вагоне-ресторане, заказали чай и кофе, достали свою домашнюю еду и от души пообщались. Такая возможность – редкий случай.
От Мичуринска взяли такси и меньше чем за 1,5 часа были в Чекмарях. Некогда большое густонаселённое село с прекрасной церковью и двумя прудами сейчас превратилось в деревню: церковь утрачена, домов жилых не более ста – ста пятидесяти.
Вышли из такси чуть раньше, чтобы пройтись пешком по Булынкам. Это улица, где раньше стоял дом прадеда и где родилась и жила наша бабушка. Прадеда раскулачили, дом отобрали под сельсовет, который в скором времени сгорел…
Напротив, на другой стороне улицы – земская школа 1912 года постройки. Она ещё жива, этот свидетель детства наших бабушки и дедушки. С ней связаны бабушкины воспоминания про Серафиму Порфирьевну – легендарную учительницу Чекмарей, учившую дореволюционные, послереволюционные и даже послевоенные поколения чекмарёвских детей. Дочка священника, она никогда так и не вышла замуж, жила по-иночески.
Её брат – священник, как и его отец – о. Василий Голубев был в 1930-м году репрессирован и отправлен на 10 лет на Соловки. А когда вернулся, служил тайно, приходя в дома по приглашению.
Школа уже два года как закрыта. Сейчас в ней никто не учится, но она всё равно хранит дух тех времён, когда всё делалось на века и с любовью. Походили вокруг, заглянули в окна, отведали терпких плодов растущей в ограде груши…
У «бабушкиного дома» (теперь там живут другие люди) сидел мужчина. Он как будто нас ждал.
Нельзя было не подойти. Узнав, что в доме есть тот, кто может ответить на наши вопросы, мы не отказались от такой возможности и пошли по приглашению в дом.
В доме оказалось очень чисто и уютно – мы не ожидали увидеть порядок у двух, по всей видимости, крайне немощных людей. Анна Васильевна Селезнёва после нескольких своих падений без опоры уже передвигаться не может. За ней ухаживает зять Владимир, добрый человек.
Анна Васильевна была рада нашему появлению. Рассказала о своей тяжёлой судьбе, пережитой голодной войне, погибших родных. До сих пор убивается о своём старшем брате, который погиб 18-ти лет от роду. Наизусть читала нам его последнее письмо с фронта: «Дорогая мама, отца убили, скоро у тебя не будет и твоего сыночка»… Внучка увезла в Тамбов письмо, чтобы бабушка не плакала.
Анна Васильевна рассказала нам, что с постройкой дома им не везло. Наконец кто-то посоветовал им это место, сказав: «Стройтесь тут: здесь жили хорошие люди, но они потом в Москву уехали»… Мы приняли эти слова на счет бабушкиной семьи.
Нас ждала наша четвероюродная сестра Галина, у которой мы договорились остановиться. Мы встретились и обнялись, как родные. Дом нас поразил своей добротностью и уютом, с большим вкусом подобранным дизайном.
Галя нас накормила очень вкусно. А вкуснее тамбовской домашней картошки ничего нет! Как рассказывают, тамбовская картошка тамбовской картошке – рознь. Домашняя картошка выращена без химических удобрений…
Устроившись, мы пошли на церковный бугор, как его называют местные жители. Это холм, обрамлённый двумя глубокими оврагами, где раньше стояла чекмарёвская Дмитриевская церковь. В середине XVII века её построили основавшие село полковые казаки. В середине XIX века она сгорела и жители построили новую, тоже деревянную, но просторную – с двумя приделами.
По дороге общались, вспоминали рассказы, где кто жил. Около Рубцова пруда нас встретила лошадка, впряжённая в телегу.
На церковном бугре от церкви ничего не осталось, кроме рвов. В 1925-м году церковь закрыли, в 1930-м снесли купол и превратили её в кинотеатр, потом там хранили зерно… В 1960-е годы местные жители уже разобрали её на хозяйственные нужды всю до последнего камня фундамента… По оставшимся от фундамента рвам можно определить архитектурную проекцию храма. Осмотрели рвы, пытаясь понять, где же всё-таки был алтарь и как стояла церковь. Подошли к самодельным памятникам: убиенным за раскулачивание дедушкиному брату Ивану с товарищем и председателю бедноты Фёдору Селезнёву, казнённому на церковном бугре, по преданию, «бандой». На одном обелиске сверху звезда красноармейская, внизу крест христианский, на другом – наоборот.
Мы очень коротко помолились. Рядом паслась привязанная на верёвке корова цвета кофе с молоком. Она нам во время нашей молитвы очень громко «подпевала»…
Посадили на церковном бугре рядом с уже погибающим тополем привезённый нами из-под Москвы, из Серафимо-Знаменского скита, основанного преподобноисповедницей матушкой Фамарью (Марджановой) маленький дубок.
Вечерело. Дома общение затянулось допоздна.
Второй день. Суббота
В субботу запланировали сходить на кладбище. Вечером накануне созвонились с троюродной сестрой Валентиной и договорились, что она тоже присоединится к нам. Ночью шёл дождь, дороги превратились в чёрное месиво, в связи с чем мы все переобулись в Галины сапоги и галоши. Утром дождь прекратился, выглянуло солнце, только ветер тревожил своими холодными порывами.
Кладбище в Чекмарях – удивительное место. Оно, по-деревенски, совсем небольшое. Рядом открытые просторы, распаханные поля… Слева примыкает крайняя чекмаревская улица – Кордон, переименованная в улицу Будённого. В Чекмарях все казачьи названия улиц заменены на советские, но местные жители пользуются старыми. А улицу Карла Маркса (бывш. Коробовщина – от казачьей фамилии Коробовых) называют с юмором «Курлы-Мурлы»…
Большие деревянные ворота кладбища всегда открыты.
Одна могила почему-то за оградой, другая – прямо на проходе у ворот, безымянная, но ухоженная. Таких безымянных могил много. Но кладбище хранит и совсем безвестные уже захоронения – везде видны могильные бугорки, – одно кладбище как бы стоит поверх другого, старого. Это захоронения довоенного периода, – во время войны все деревянные кресты пошли в топку и могилы многие потеряли свою идентификацию.
Кладбище производит впечатление камерности, семейности даже – везде родовые фамилии: Стародубовы, Болдыревы, Курносовы, Неудахины, Плешивцевы… Со многими, так или иначе, можно было проследить родство. Подошли к могиле о. Василия Голубева. Фамилия не подписана, но все знают, что это он. Там и Серафима Порьфирьевна, говорят, похоронена… Подошли к могиле нашего дяди Коли – вспоминали его письма, высказывания, его роль в приезде нашем на историческую родину…
Галина показала нам братскую могилу, где захоронены были 13 человек совсем молодых мужчин, юношей, зарубленных, по преданию, бандой. Список имён невинноубиенных мы нашли в метрической книге Чекмаревской церкви за 1921 год. Почему-то советские работники заклеили это место газеткой, что оставляет вопрос: а банда ли это была?..
Обойдя могилы родных, наконец вышли к могиле нашей общей с Галиной прапрабабушки Домны. Павла и Домну, своих бабушку и дедушку, наша бабушка всегда вспоминала в своих молитвах и просила нас писать их имена в церковных записочках. Известно, что они приносили обеты Богу, а Павел Иванович служил ктитором в храме. У этой могилы мы и помолились – почитали литию по всем нашим усопшим родным, нашим предкам.
После кладбища зашли к Вале. Она показала нам свои новые картины, освящённую недавно местным священником из Дегтянки написанную ею икону.
Валя покормила нас нежнейшими сырниками из домашнего творога на козьем молоке, и мы пошли в школу. Оказалось, что у неё есть ключи. Мы прошли по классам, посмотрели угловые от пола до потолка печи, дореволюционного времени парты и шкафы, раздвижные двери, соединяющие и разделяющие два больших класса, – пространство становилось большим, превращалось в зал, где можно было праздновать Рождество. В потолке остался крюк, к которому привязывали макушку ёлки.
В небольшом подсобном помещении хранится уже советского времени спортивный и садовый инвентарь, на стене – портрет вождя.
Вышли во внутренний дворик… Очень жалко, конечно, терять это прекрасное здание. Стали думать в отчаянии, что можно сделать по его сохранению, но ничего не придумалось реального.
После школы пошли через всё село к нашей родственнице Марии Ивановне Стародубовой. Ей уже 89 лет, но здравый и цельный ум выдаёт человека образованного и интеллигентного. Она 40 лет проработала в чекмаревской школе учительницей начальных классов, но совершенно не осоветилась. Накануне войны её отца посадили на три года в концлагерь за продажу собственной коровы, а потом он сразу погиб на фронте. Есть такие раны, которые никогда не заживают…
На церковном бугре нас ждала Галина – договорились вместе тут помолиться. Она выспросила у кого-то, кто помнил, где был вход в церковь. Соотнесли обычное расположение церкви алтарём на восток, могильные захоронения священнослужителей у алтаря – и, наконец, поняли, как стояла церковь. Из захоронений обнаружили ещё один фундамент от священнического склепа. А рядом – бугорок. Как раз примерно на том месте, где показывала Галине её бабушка могилу нашего общего прапрадеда – Павла Ивановича Болдырева. Наша бабушка часто говорила, что он как ктитор храма был похоронен у алтаря. Всё сошлось.
Павел Иванович умер в 1924 году, а через полгода церковь закрыли. Потом и прицерковное кладбище было уничтожено. Теперь у вновь обретённой могилы прапрадеда мы помолились и послужили кратко вечерню. Решили, что нужно поставить на этой могиле крест.
Святое место до сих пор находится в поругании. В 1990-е годы «золотоискатели» из местных жителей залезли в склепы, – нашли вроде большой священнический золотой крест. Быль это или небыль – неизвестно. Но точно известно, что своей смертью из «кладоискателей» никто не умер – все «плохо кончили».
После молитвы пошли к ещё одной нашей троюродной сестре Татьяне. Главные её черты – оптимизм, юмор, лёгкость в общении. «Все будет хорошо» – Танина поговорка и завет на оптимистичное отношение к трудностям жизни.
Нас угостили арбузом со своего огорода. Всего-то нужно – посадить семечку в землю и поначалу поливать. Маленький, розовый, но сладкий и с каким-то особым мягким вкусом – он нам очень понравился.
Вышли от Татьяны уже в полную тьму. В Чекмарях два тусклых фонаря на всю деревню. Чего ожидать, электричество-то провели только в конце 60-х годов, – пользовались керосиновыми лампами и дома, и в школе…
В кромешной тьме с фонариками в телефонах, слабыми отсветами в окнах домов и двумя яркими звёздами на небе дошли по Булынкам до Коробовщины.
Мы подошли и рассказали, что из Москвы, что в Чекмарях наша историческая родина и что наш предок служил дьячком в дегтянском храме в начале XIX века.
Третий день. Воскресенье
Утром запланировали выезд в Дегтянский храм (Дегтянка – соседнее село в 5-6 км от Чекмарей). По дороге подхватили Валю и поспешили к школе на рейсовый автолайн.
Храм построили год назад. В наши предыдущие приезды мы видели только начатое строительство. Священника в церковь назначили, видимо, прямо с семинарской скамьи – совсем молоденького. Матушка – такая же молоденькая – как обычно, регент хора. Перед причастием о. Андрей вышел на исповедь. Мы подошли и рассказали, что из Москвы, что у нас в Чекмарях наша историческая родина и что наш предок служил дьячком в дегтянском храме в начале XIX века.
Отец Андрей дал нам телефон благочинного, так как мы рассказали ему про наше намерение поставить поклонный крест на церковном бугре. Мы подарили о. Андрею наши журналы «Кифа», – он их положил за ящиком для просвещения прихожан. С одной из прихожанок мы пообщались и порекомендовали читать наши журналы.
Потихоньку отправились пешком в сторону Чекмарей. Галя и Валя, которые учились в дегтянской школе в старших классах, вспоминали учительницу, которая ругалась на нерадивых учеников всё время на один манер: «Вот, взять бы метлу, окунуть её в туалет (круговыми движениями руки она изображала, как собирает его содержимое) – и гнать вас этой метлой!»…
Отправив Галю и Валю с попуткой, сами пошли через насыпной мост через реку Челновую, созерцая красоту этого исторического места. На Карпельской горе, как рассказывают, в 1921 году во время подавления Тамбовского крестьянского восстания стояла дивизия Котовского с направленными на Дегтянку дулами орудий. В течение указанного времени село должно было сдать своих повстанцев или заложников, в противном случае оно подлежало уничтожению. Собрали совет старейшин. Это были лучшие люди села. Решили пойти на условия ультиматума. Однако сдавшихся обманули – не успев вывести в поле, по безоружным людям открыли огонь. Целую неделю тела сторожили и не давали хоронить. На этом месте кто-то из потомков установил в 1990-е годы поклонный крест, приезжали к этой могиле каждую Пасху. Но сейчас креста не видно – место заросло плотным и высоким кустарником.
Карпельская гора ещё недавно имела белопесочный склон и утёсоподобную вершину – но сейчас от неё уже ничего не осталось.
Оплакивая утраченную гору, всё-таки можно ещё поразиться невероятной красоте русского простора. Долина реки Челновой помнит ещё прибрежные селения с церквями, челноки казаков, весеннее половодье, доходящее, говорят, до самых Чекмарей… Сейчас это скромная речушка, расходящаяся на два рукава у самого моста и петляющая прибрежной порослью в бескрайней долине.
Завершением дня была прогулка за околицей села. Поднялись на небольшой холм и созерцали бескрайний целительный сердцу и душе русский простор, зарумянившуюся осеннюю листву клёнов и дальний тёмно-зелёный бархат хвойного леса. На обратном пути встретили Серафиму и «Петину лошадь»…
Пришло время ехать домой. Мы вызвали до Тамбовского вокзала такси. Моросил дождь. Дорога, мокрая и совершенно чёрная, еле намечалась в слабом освещении фар. Дважды мы ухнули в какие-то колдобины. Ближе к Тамбову водитель догадался включить дальний свет. Услышав наши сожаления, что Тамбов в этот раз посмотреть так и не удалось, предложил сделать небольшой крюк и провезти нас по Советской улице – бывший Астраханский тракт. Мелькнул дорогой сердцу архив, позади – купола собора на Соборной площади… В общем, усилия водителя показать город оказались почти напрасными.
Но это значит – нужно ещё вернуться, нужно ещё в архив, на Соборную площадь, где стоит памятник невинно убиенным заложникам эпохи подавления Тамбовского крестьянского восстания, на кладбище на могилу родной сестры нашей прабабушки, которая оттрубила 10 лет на Соловках и в Котласе вместе с о. Василием Голубевым и потеряла в результате тяжёлой работы на лесоповале ногу, нужно ещё нести историческую правду через собранную нами семейную историю этому месту и живущим в нём людям…
Наталья Блашко
Фото: Наталья Блашко, Виктория Юрова
