В октябре 1947 года в Елоховском соборе началось открытое церковное служение иеромонаха Сергия (Савельева) – главы одной из общин христиан, переживших лагеря и ссылки. Решившиеся жить вместе по Евангелию молодые люди, арестованные за веру и разбросанные осенью 1929 года по разным островам Архипелага ГУЛАГ, сохранили свою «родную жизнь» и после войны собрались вместе в подмосковной деревне Фирсановка. Тайное рукоположение о. Сергия, совершённое в 1935 году, было официально признано, несмотря на отсутствие ставленной грамоты. Так в узких разрешённых рамках московской церковной жизни с амвона главного храма страны1 неожиданно стало звучать сердечное слово. Горячая молитва, пламенные проповеди (а ценой этому в то время могла стать свобода) привлекали множество верующих. Конечно, это не могло не вызвать соответствующей реакции: за тридцать лет служения отца Сергия переводили из одного храма в другой, грозили высылкой, назначали постоянные проверки и комиссии, а в 1959 году на два года отправили за штат «за нарушение московских традиций». Патриарх Алексий I (Симанский), представляя как-то отца Сергия иностранной делегации, сказал с иронией: «Это наш церковный Пугачёв». Сам о. Сергий не отрекался от этого: «Да, я проповедую заговор, заговор Любви, а не насилия, – писал он. – И я сожалею только о том, что моя проповедь слишком слаба для того, чтобы подвигнуть всех людей на службу Богу и Правде Его»2.
Внешние события – страшные, разрушительные: революции, войны, террор тоталитарного государства, полное разрушение церкви и гонения на нее – не могли уничтожить внутреннюю свободу о. Сергия, как это случилось с миллионами его сограждан. Многие из его высказываний, сохранившихся не только в изданных сборниках проповедей и книге «Далёкий путь», но и в рукописях, любительских записях проповедей, архивных документах, покажутся нам парадоксальными, с какими-то можно полемизировать, некоторые оценки могли меняться, – так, если сначала он, восемнадцатилетний юноша, встретил события 1917 года с радостью, то через сорок лет называл их катастрофой.
Попробуем, опираясь на известные нам источники, прикоснуться к многогранной личности этого святого человека, слышавшего Бога и жившего с Ним, для которого была только одна ценность в жизни – Христова любовь.
Время поисков истины
Семнадцатилетним юношей Василий Савельев восторженно встретил Февральскую революцию, «которая открыла все шлюзы, и жизнь потоками вырвалась наружу»3. Последующие события он воспринял как Промысел Божий, когда «Господь рассудил, кто должен навести порядок в этой всероссийской говорильне, которая была от Февральской революции до Октябрьской»4. Всё старое было снесено, разрушено, новая жизнь вихрем ворвалась в мир. Он пытался понять ход истории, искал, где правда в новом мире: «Я был юноша, и всё мне было ново, всё впитывало моё сердце»5.
В «Далёком пути» описывается один из знаковых эпизодов этих поисков – история с санитарным поездом, когда студент Василий вступил в открытый конфликт с сотрудниками поезда, которые не возили раненых, а занимались спекуляцией. Восемнадцатилетнего юношу не смущали ни посмеивающиеся над ним остальные студенты, ни знаменитые главный врач и начальник поезда: «я был один против всех». Эту активную и независимую жизненную позицию Василий, будущий о. Сергий, не изменит до конца своей жизни.
«Люди впали в безумие, – вспоминает он, – Тогда я стал стучаться в ворота, полагая, что коммунистическая партия – единственная – может навести порядок в это ужасное время»6. Что-то остановило молодого человека, и членом партии он так и не стал. А духовные поиски достигли предельного напряжения. В одной из проповедей он признаётся: «Я был как ребёнок, который в детстве раз или два видел отца и едва ли запомнил его лицо. Я бегал по улицам и искал, где мой отец. Как будто – вот он! Я готов был броситься к нему. Потом гляжу – нет, это не мой отец. Я бегу дальше, снова ищу. И снова бегу. Жаждет мое сердце отцовского утешения, ласки, защиты, помощи… Я не знал, что во мне подсознательно жил Отец, Отец – Небесный! И что замечательно: я не знал имени Его, а Он жил. И вдруг Он открылся. Это Отец мой! Ты! Христос! Но почему же так случилось? Я вам высказал очень открыто все свои общественные настроения. Почему не остановился я нигде, а пришёл ко Христу? Отец мой! Любовь Христа. Никакого насилия. Во Христе мне открылась свобода»7.
О начале своего христианского пути он вспоминает и так: «мы, рождённые в Октябре, не могли… удовлетвориться духовной пищей, – которую получили от своих старших наставников. Нас непреложно тянуло к первоисточнику, который был одним и тем же и для наших отцов, и для нас, – Святой Церкви. И как ни тяжела была для нас внешняя оболочка её жизни, мы не испугались её , вошли вовнутрь церковных стен, и не какими-то “прихожанами”, а как “власть имущие”, получив эту власть по дару Христовой любви. Войдя в церковные стены, мы приняли на себя полную ответственность за то, что нас ожидало там»8.
Возрождение церкви – создание общины
Несмотря на то, что о. Сергий отдавал всего себя служению своим прихожанам, он до конца своих дней оставался рядом с теми, с кем началась в далёкие 1920-е годы «родная жизнь». И в этом уникальном опыте жизни его общины он видел путь возрождения церкви. Во всех храмах, где служил о. Сергий, он призывал к созданию новой церковной жизни, жизни по Евангелию: «…возрождение Церкви нужно начинать с возрождения соборности, с соборности снизу доверху… Нам нужно воссоздать общину. У нас тут – храм Божий, а в нём – проходной двор… С Божьим благословением будем созидать в нашем храме общину. Как её созидать, с какого угла начинать – и ума приложить нельзя. Но дело наше доброе, дело наше светлое, дело наше святое, дело любви, и с нами Господь – Он нас научит…. Нам нужно теперь начать жизнь иную. Как пчела создаёт мёд, так и вашими трудами будет создаваться, Бог даст, настоящая община христианская. Такая община, которая будет во всех отношениях, и в церковном, и в гражданском, – образцовой. Пока я жив, я этому отдам всю свою душу, все свои силы…»9
Ответственность христиан за жизнь мира
В своих проповедях о. Сергий говорит не только о церковных вопросах, о Боге и человеке, но и о Пушкине и Блоке, о Пугачёве и Алёше Карамазове, об Олимпийских играх и опытах над животными, о пересадке сердца и полёте в космос, – ему до всего есть дело, и он передаёт это неравнодушие слушающим. И даже наука для о. Сергия – всё тот же вопрос о человеке, его творчестве, честности, ответственности и, наконец, просто совести: «Наука, конечно, добро, но для добрых людей, а для злых людей наука – зло. Нужно прежде всего, чтобы Бог жил в сердце человека, тогда и наука будет служить человеку. …Наука – это великое дело, научные знания необходимы для нас, верующих людей, потому что среди нас много суеверий, много пустых верований, которые при свете критического знания должны, конечно, отойти… Не человек создал законы, связующие вселенную воедино, а Премудрость Божия. Заглянув в тайны мироздания, человек должен сознавать на себе ответственность, чтобы не возгордиться увиденным… Наука – продукт ума человека по дару нашего Творца. Хвалу за успехи в науке надо высылать прежде всего Творцу: “не нам, но имени Твоему” (Пс 113:9) хвалу воздаем… Истинные учёные… чем больше входят в познание жизни, тем больший страх и трепет охватывает их перед величием Славы Божией»10.
И каждый раз его реакция на события в стране и мире – через оптику Любви: «Космические полёты, высадка на Луне, трансплантация сердец, почек и других органов, неистовое развитие науки и удручающая путаница в ней – как всё это, вообще весь так называемый прогресс увязывается с заповедью “люби ближнего”?… Наука часто развивается в направлении уничтожения человека, убивает в нём способность этически оценивать то, что она делает, во имя чего и какими методами. Термоядерное оружие, трансплантация сердца, загрязнение атмосферы, перерождение живого в этой атмосфере – примеры этому. А мы просим: “Господи, помилуй”»11. Не всегда о. Сергий мог адекватно оценить последние достижения науки, но его искренняя боль за людей, часто не задумывающихся о последствиях своей деятельности, очень хорошо понятна и в наши дни.
Третий путь архимандрита Сергия
Если характеризовать жизнь о. Сергия, его взгляды и убеждения одним словом, то слово это будет – христоцентричность. Вся его жизнь была подчинена одной цели – вернуть церковь ко Христу, помочь обрести ей внутреннюю свободу. Этим можно объяснить и отношение к гражданской власти, когда очевидные злодейства не обличаются, не анализируются глубоко, потому что не это – цель. Все ужасы советского строя периферийны, политическое противостояние ему не имеет смысла в борьбе за церковь, за Христа в ней, не этот путь ведёт к цели: «Я вижу, ясно ощущаю, что жизнь требует Христовой любви, христианского смирения, терпения, христианского мира. Мы должны всей душой стремиться помогать нашей власти, забыв всё горькое, что пришлось пережить многим из нас в прошлом, отдать себя на служение людям, сказать им: “Примите, не отвергайте. Мы несём вам не золото, но то, чего так не хватает вам, – любовь”»12.
Безумие заговора Любви в тоталитарном государстве, неприкрыто враждебном церкви, была очевидна всем, – и иерархии, и патриарху, помощи которого искал бунтарь, и, наверное, самому о. Сергию. Но так было всегда. Ведь о том же писал другой великий проповедник: «Мы безумны ради Христа, а вы разумны во Христе; мы немощны, а вы крепки; вы славны, а мы в бесчестии…» (1 Кор 4:10). И это ключ к пониманию о. Сергия. Не потерявший внутреннюю свободу в самых бесчеловечных условиях, в ссылках и гонениях, он стремился утвердить эту свободу для своей церкви только Любовью. Не безропотным принятием «правил игры» иерархии, не конфронтацией и сопротивлением, но своим собственным, третьим путём, – путём, открытым Христом: «мы люди духовной жизни, и не нам учить, как нужно строить государственную жизнь, есть люди, на это поставленные, и Господь их вразумит, а наше дело любовью помогать им…»13 «Я люблю свою родину, люблю свой народ, я преисполнен этой любви, я делаюсь молодым, когда мне нужно послужить своему народу. Но послужить таким, каков я есть, как сын Церкви, как сын, исповедающий Христа, как сын, для которого эта жизнь является приготовлением к вечной жизни»14.
Третий путь проявлялся в даже, казалось бы, незначительных вещах. Светскими властями был запрещён колокольный звон с храмовых звонниц, «чтобы не нарушать тишину окружающего пространства»15. Отец Сергий нашёл выход, установив колокол в алтаре храма, и каждое богослужение в храме начиналось с колокольного звона.
* * *
Отец Сергий не знал, что Советский Союз окажется не вечным, не знал драматической истории обретения свободы, новых возможностей, открывшихся перед русской церковью, и вновь ею упущенных. Он жил в «года глухие», когда в темноте мало кто мог увидеть истинный свет. Он не призывал бороться с государством, не уходил в катакомбную церковь, как делали отважные политические и церковные диссиденты. Он только молился, погружаясь порой в мистическую глубину: «…входишь вглубь своей души, в тайну своей жизни, и там беседуешь с Творцом, с Создателем, и оплакиваешь свои грехи, и в тот момент, когда всё откроешь, когда сознание как-то непостижимо откроет все закоулки, все скрытые места души и вот когда это всё оплачешь, когда уйдёшь в самую глубину, и чем глубже, тем лучше, и подольше там побудешь, – вот в этой страде, вот в этой муке, вот в этих трудах, незримых трудах, слезах, незримых слезах, скорби, незримой скорби, – то потом поднимешься и посмотришь вокруг себя и скажешь: “Господи, как же я счастлив, что Ты со мной! Вижу я радость: вот, льётся она вокруг меня. В каждом я вижу дыхание Твоё… Господи, дай же эту силу и тем, кто сейчас страдает, не понимая, в ослеплении, не понимая того, что ведёт жизнь без Тебя, Сына Божьего, ведёт жизнь без Пречистой Девы сей: открой им глаза. Вот тогда эти люди войдут в жизнь, тогда они, дорогие мои, всё увидят другим, и вся жизнь их преобразится…” Мы призываемся к тому, чтобы… в этих словах божественных плечо к плечу, друг с другом братской любовью соединяемые, вместе созидать нашу новую жизнь, созидать её наилучшим образом… Вот каков путь, путь внутреннего делания… и тогда, дорогие мои, мы с вами воспрянем, и жизнь наша преобразится. Мы почувствуем Христову любовь, разлитую в жизни, мы увидим образ Христов в каждом человеке, а больше счастья, чем это, быть не может!»16 – воистину глас вопиющего в пустыне!
И Господь открывает о. Сергию будущее: «…прикрыться нам можно лишь благодатью Христовой, которая ткётся через любовь ко Христу и через исполнение заповедей Христовых. Одна надежда на то, что выстрадаем мы эту любовь, эту жизнь. Выстрадаем! Господь поможет нам. И верится мне, что будут новые люди, за нами придут. Я столько раз себе говорил: “Сзади тебя идёт другой – в белой одежде. Он сделает несравненно больше того, что делал ты, будучи в лохмотьях. Не падай духом, потому что ты уже слышишь, как идут, идут эти новые люди. Новые люди, которые освобождены от той слепоты, в которую нас вогнала ужасная старая жизнь. Они по-новому посмотрят на жизнь, по-новому посмотрят на Христа, по-новому почувствуют святую Церковь, и это их укрепит, и они найдут свое место для служения Богу в этом трудном, тяжёлом, но божественном мире”. Эта надежда даже в самые трудные моменты моей жизни не покидает меня»17.
* * *
Отец Сергий выбрал единственно возможный для себя путь – проповедь Христовой Любви. В его земной жизни заговор был обречён. Но осталось его слово, семена, посеянные им. «Я чувствую, как жаждет русский человек правдивого слова, и я должен его сказать, и я говорю, и до конца скажу! Это моя святая обязанность, святой долг. Только тогда я закрою глаза, когда увижу, что моя совесть уже высказала всё, что выстрадало сердце моё за свою жизнь»18.
Михаил Скворцов
————
1 После того, как в 1931 году был взорван храм Христа Спасителя, кафедральным собором Москвы стал Богоявленский Елоховский – просто как один из немногих оставшихся больших соборов. Решение о его закрытии было принято и уже назначен срок – 22 июня 1941 года, но по понятным причинам это решение так и не было исполнено.
2 Сергий (Савельев), архим. Что же делать? : православие // Православная община. 2000. №56.
3 Сергий (Савельев), архим. Проповеди: В 4 т. Т. 4. С. 41–42.
4 Там же. С. 42.
5 Там же.
6 Там же. С. 44.
7 Там же. С. 44–45.
8 Сергий (Савельев), архим. Далёкий путь. М., 1998.
9 Проповеди: В 4 т. Т. 2. С. 35–37.
10 Сергий (Савельев), архим. Проповеди. Архангельск: Правда Севера, 2008. С. 35–36.
11 Архимандрит Сергий (Савельев): Проповеди: В 4 т. Т. 3.
12 Там же. С. 38.
13 Сергий (Савельев), архим. Слово о любви и об ответственности христиан // Православная община. 1998. №46.
14 Сергий (Савельев), архим. Из проповедей в храме Покрова Пресвятой Богородицы в Медведкове // Православная община. 1997. №39.
15 Начиная с октября 1917 года было принято несколько постановлений о запрещении колокольного звона – в 1918 году под угрозой предания ревтрибуналу было запрещено не только бить в набат, но даже иметь такое намерение; в декабре 1929 г. вышло постановление ОГПУ, жёстко регламентирующее колокольный звон; в январе 1930 г. колокольный звон был полностью запрещён в Москве, а впоследствии и в других городах. Все эти годы активно шла конфискация и переплавка колоколов.
16 Сергий (Савельев), архим. Мы стремились осмыслить нашу церковную историю // Православная община. 2000. №55.
17 Сергий (Савельев), архим. Из проповедей в храме Покрова Пресвятой Богородицы в Медведкове. // Православная община. 1997. №39.
18 Сергий (Савельев), архим. Мы стремились осмыслить нашу церковную историю. // Православная община. 2000. №55.
