Через два года исполнится 100 лет с начала издания «Вестника РХД» – старейшего журнала русского зарубежья, который впервые вышел в 1925 году как информационный бюллетень Русского христианского студенческого движения (РСХД). Вспоминая Движение, странно было бы не вспомнить его многолетнее издание. «Кифе» посчастливилось не один раз беседовать с человеком, возглавлявшим «Вестник» более полувека – с Никитой Алексеевичем Струве. Сегодня мы хотим вспомнить, что он говорил в ходе этих встреч и про «Вестник», и про православную прессу в целом.
«Кифа» : Иногда создаётся такое впечатление, что во времена самиздата читали гораздо более серьёзно и реакция людей была ярче, им хотелось поделиться своими мыслями. Наверное, Вам присылали тогда много серьёзных статей отсюда. Сейчас, как кажется, это желание поделиться пошло на спад. Так ли это и замечали ли Вы это как редактор?
Н.А. Струве: Это не совсем так, как ни странно. Разумеется, во времена самиздата читающая публика была ещё очень ревностной, горячей. Но всё-таки она количественно была очень ограничена. Это скорее десятки, чем сотни. Теперь же, когда у нас на Западе своих сил недостаточно, мы две трети статей получаем из России. Так что в этом смысле сотрудничество продолжается, и перевес даже на стороне российских авторов, потому что наши эмигрантские авторы уже почти все ушли в иной мир, и людей, владеющих русским языком, осталось совсем мало. Правда, можно переводить, но это достаточно сложно. Да и богословие уже не совсем на том уровне, на котором оно было десять, двадцать, тридцать лет тому назад. Так что ситуация здесь очень неоднозначна. К нам поступают отклики, иногда очень интересные. По ним и по тому, какие поступают статьи, я вижу, что живой интерес есть, как и желание напечататься именно в этом журнале, который открыт к поиску, открыт к мысли ищущей и обсуждающей, к мысли свободной. В России, к сожалению, нет ещё журнала, который был бы и целостным, и богословско-философским, и литературным, и общественным, и максимально открытым, и в то же время определённо православным…
Я думаю – если говорить о большой прессе – что есть какая-то зависимость от общей политики, очень сложная, и соблюдать свободу и равновесие между разными мнениями большой прессе, я бы сказал, не так легко. Может быть, эта свобода и равновесие как раз могли бы стать назначением малой прессы. Та пресса, которая не выходит на большую арену, может играть ту роль, которую большая пресса играет теперь меньше, или перестала играть. А именно – какого-то разнообразия и открытости, спора и т. д.
«Кифа»: То есть такая «малая пресса» могла бы выиграть за счёт некоторой неангажированности?
Н.А. Струве: Да. И быть некоторым примером того, что нужно. Конечно, это трудно, неангажированность должна сочетаться с принципиальностью и не быть слишком разношёрстной. А всё сглаживать тоже неправильно. Это не лёгкое дело. Мне кажется, что в нашем журнале мы смогли найти какие-то основные ориентиры, главный из них – это универсализм, универсальная перспектива.
Из интервью с Н.А. Струве, опубликованного в Кифе № 5-6 (20-21), май-июнь 2004 года
* * *
Какие темы сейчас важно освещать в таких изданиях, как «Вестник»? Вы говорили, что выбор основных тем у Вас часто происходит интуитивно…
Бывают вызовы, бывает текущая жизнь издания, которая должна быть разнообразной. Она может быть обращённой в прошлое – которое нам сегодня нужно (так, в двухсотом юбилейном номере «Вестника» есть самые разные классические тексты). Она может обращаться к вопросам сегодняшнего дня. Впрочем, их не так легко освещать – некоторый, я бы сказал, мировой кризис христианства наблюдается и в православной церкви, и в католической, и в протестантской. Не знаю, возможна ли теперь YMCA как организация, как порыв мировой помощи и вселенскости. Я думаю, что христианство имеет тенденцию самоограничиваться во время кризиса. Его реактивный союз с сегодняшним днём возможен, но он тоже носит в себе некоторые опасности.
Мне кажется, в таком контексте встаёт вопрос об отношениях между церковью и культурой, между церковью и обществом. О кризисе этих отношений.
Культура сама сейчас находится в кризисе – и тоже отчасти в мировом масштабе. Так что мы стоим пред большим количеством вопросов.
При этом журнал, насколько это возможно в такой ситуации, не должен вдаваться в пессимизм, потому что пессимизм редко бывает творческим. Как и оптимизм: любые «измы» – не творческие начала. Надо продолжать делать своё дело так, как будто слишком большого кризиса нет. Хотя мы не очень видим, куда идёт Россия и куда идёт Русская православная церковь. То же самое можно сказать и про Францию, и про православие в Америке.
Никита Алексеевич, Вы говорите, что не очень понимаете ситуацию в России. Но ведь именно с Вашим именем прежде всего связано представление о «Вестнике» как об издании, интересующемся тем, что происходит в России. Как Вам кажется, за те двадцать лет, что прошли после отмены антицерковных законов, многое ли мы смогли воспринять из наследия русской эмиграции, которое стало доступно и открыто? Что здесь удалось, а что нет?
Что значит – «мы»? Одна из опасностей всякого размышления – это обобщение. До некоторой степени можно сказать, что пророческое эмиграционное достояние в каком-то смысле перешло в Россию. Но поскольку оно уникально, при таком переходе, конечно, нужно, во-первых, его творчески осмыслить, а во-вторых, творчески воплотить. Это не даётся легко. И нам, детям, внукам русской эмиграции, это не даётся легко и естественно. Иногда у нас создаётся впечатление, что некоторые, в основном официальные, представители церкви от русского эмиграционного достояния отказываются и хотят оставаться по отношению к нам чужими. Я не понимаю причины этого…
При всех существующих проблемах в церковном народе есть большой интерес к наследию русской эмиграции, к тому, что оставлено о. Александром Шмеманом, о. Иоанном Мейендорфом. Но тем не менее и здесь, может быть, что-то в нашу жизнь уже вошло достаточно естественно и легко, а что-то ещё совсем не чувствуется. Есть ли что-то, чего мы, может быть, не понимаем категорически?
Я не думаю, что есть категорическое непонимание. Кроме того, хотелось бы уйти от разговора «в общем и целом». Историю всегда делает меньшинство. Но это меньшинство нуждается в своём печатном органе, чтобы объективировать свои мысли. Я думаю, что в этом контексте «Вестник», если он будет жить и дальше, будет выразителем некоторых меньшинств, голос которых нужен и церкви, и шире – обществу.
Из интервью с Н.А. Струве, опубликованного в Кифе № 2 (156), февраль 2013 года
