Интервью с предводителем Московского дворянского собрания Олегом Вячеславовичем Щербачёвым
Олег Вячеславович, я не могу не вспомнить, как несколько лет назад в одной из пропагандистских телепередач среди тех, кто выступал за тезис «как прекрасно было в советское время» был и потомок какого-то дворянского рода. Он меня поразил своим выступлением, где главным тезисом было «мои предки всегда служили государству, и после 1917 года мы служили государству, и всё у нас в семье было замечательно». Это потрясение до сих пор меня не оставляет. Я понимаю, что среди дворян не только были люди, которые пошли в Красную армию (хотя, как я слышала, их всё-таки гораздо меньше, чем принято думать), но были и те, кто потом служил репрессивному государству, и чувствовали они себя вполне комфортно. Сказалась ли эта неоднозначность в 1990-е годы? Ведь те потомки дворян, которые остались здесь, – это люди, чьи отцы, деды, прадеды находились под постоянным давлением. Их убивали или пытались выдавить в социальные низы, лишая возможности образования. Они должны были или согласиться с тем, что здесь происходит, и принять в этом участие, или погибнуть, а в лучшем случае уйти во «внутреннюю эмиграцию», саму по себе довольно разрушительную.
Действительно, какая-то часть дворянства не просто адаптировалась к новой власти, но и весьма гармонично себя в ней ощущала. Это совсем небольшая часть, но такие семьи мы прекрасно знаем, да и отдельных представителей каждый может вспомнить без труда. Здесь проявилась, конечно, некоторая активность и пассионарность дворянства, которая требовала самовыражения, применения своих сил и способностей: где они могли, там их и применяли. Но всё-таки меня это очень огорчает. Огорчает тем, что люди перевернули иерархию ценностей.
Сейчас принято считать знаменитую уваровскую триаду устаревшей, чрезмерно консервативной, но если мы вдумаемся в её почти лозунговый перевод – «за веру, царя и отечество», то увидим, что последовательность всё-таки абсолютно правильная. Сначала вера – Бог, потом царь – личность и потом отечество. Даже не государство, а именно отечество, то есть земля. Прекрасно, когда эти три составные части триады существуют неразрывно и гармонично. Так было. Но когда происходят потрясения, совершается разрыв этих компонентов и приходится делать выбор. И здесь важна именно иерархия ценностей: на первом месте должен быть Бог, потом государь, потому что это личное служение (да и вообще межличностные отношения для христианина должны стоять гораздо выше, чем отношения между человеком и какой-то безликой структурой). Безусловно, человек должен любить свою землю. Это естественно, «так делают и язычники». Русские изгнанники ушли и пронесли любовь к своей стране через всю свою жизнь, «сидя на чемоданах» в чужих странах. Первое поколение, как правило, так и не принимало никакого иного гражданства, они так и умирали с российскими паспортами. Они и есть настоящая Россия, настоящий исход, но не в обетованную землю, а в пустыню. Исход из земли, которая становилась уже другой страной, анти-Россией. И мне иногда думается: а что было бы, если бы все, кто был несогласен с тем, что происходило здесь, вот так поднялись бы и уехали…
Мои вопросы о двойственности отношения потомков дворян к нашему прошлому связаны с тем, что происходит сегодня. На «Русских беседах» в Петербурге мы узнали от Никиты Владимировича Благово, что произошёл незаконный, фактически рейдерский захват руководящих постов Российского дворянского собрания, чем он был крайне возмущён. Что это за история?
Никита Владимирович боец, и я знаю его позицию. Она абсолютно бескомпромиссна. Точно так же, как и я, он считает, что Дворянское собрание не может возглавлять человек, который является даже не криптосталинистом, а практически откровенным сталинистом и полуоккультистом, – пытающийся сейчас захватить в нём власть Михаил Юрьевич Лермонтов1. Для меня это просто какое-то проявление шизофрении – когда Дворянское собрание претендует возглавлять такой человек.
Я слышала, что опасность уклона если не в почитание Сталина, то тем не менее в оправдание всего, что было в советский период, существовала в Дворянском собрании и раньше, и из-за этого, в частности, из него вышел историк Сергей Владимирович Волков.
Действительно, Сергей Владимирович ещё в 2011 году подал прошение о выходе из Дворянского собрания, увидев эту опасность. Да, тенденции махрового советизма сохранялись как родовое пятно, как хроническая болезнь всего нашего общества, а значит, и Дворянского собрания тоже. Время от времени эта болезнь обостряется. Сейчас во всём обществе идёт неприкрытая ресоветизация…
Но даже при этом далеко не все члены Дворянского собрания проявляют симпатии к сталинизму. Как же при этом случилось то, что случилось? Кто-то из тех, кто оказался на съезде Российского дворянского собрания 11 декабря 2021 года, где происходили перевыборы предводителя, теперь говорят, что просто растерялись – Вас не было ни на самом съезде, ни в избирательном бюллетене, там вообще стояла только одна кандидатура – Лермонтов. И тем, кто собирался голосовать за Вас, было непонятно, что же делать…
Можно было просто проголосовать против, даже когда имеется одна кандидатура. Если нет выбора и Вас просят проголосовать за сталиниста – то почему надо голосовать за того человека, за которого Вы не планировали голосовать? И ведь за отказ это сделать Вас не посадят, не расстреляют, не сошлют в лагеря (я не имею в виду, что правильный выбор можно и нужно делать лишь в безопасной ситуации, но тем не менее). Мало того, есть прекрасная «вегетарианская» возможность – воздержаться: когда в списке одна кандидатура и ты воздержался, то это значит, что ты проголосовал против, при этом не сказав слово «нет».
Как же так оказалось, что Вас там не было? Вы же предводитель Российского дворянского собрания?
К сожалению, вся московская делегация на этот съезд не была допущена.
Разве это возможно – не допустить на съезд целую делегацию, тем более представляющую самую крупную организацию, возникшую первой?
Те, кто стремился захватить власть в Дворянском собрании, использовали разночтения между Уставом (который тем не менее является основополагающим документом) и некоторыми внутренними положениями, утверждёнными решениями Совета объединённого дворянства. Эти разночтения, в частности, касаются нормы представительства. 29 мая 2021 года высший орган Московской региональной организации – общее собрание депутатского корпуса – избрал 32 делегата на предстоящий Всероссийский Дворянский съезд по существовавшей тогда норме представительства – «один делегат от тридцати действительных членов», по Уставу выборы делегатов проходят раз в три года, поэтому аннулировать их полномочия решением Совета объединённого дворянства было противозаконным. Тем не менее 29 октября 2021 года Совет объединённого дворянства, который, как и съезд, проходил в «имении» М.Ю. Лермонтова Середниково, причём в разгар локдауна, изменил норму представительства: от Москвы и от Петербурга – по три делегата, а от всех остальных отделений – по одному. Это не просто несправедливо, это – абсолютный абсурд, потому что в Москве около тысячи действительных членов и около тысячи ассоциированных, а в некоторых региональных отделениях 1, 2, 5, 10 человек. Это не только моё мнение, но и мнение Контрольно-ревизионной комиссии. Естественно, я возражал против этого решения, и когда оно было принято, в знак протеста покинул заседание Совета.
11 декабря наша делегация, конечно, не в полном составе, избранном 29 мая 2021 г., но всё равно довольно внушительная, приехала в Середниково. В день проведения «съезда» был мороз: –18 градусов. Нас встретил не радушный хозяин Середникова Михаил Юрьевич Лермонтов, а четыре амбала. Меня как предводителя готовы были пустить, но вместе со мной никто не был допущен. Я вошёл в помещение манежа, где должен был проходить съезд, и решил переговорить с хозяином этого имения (само по себе то, что кандидат в предводители назначает съезд на своей собственной территории, всем и сегодня кажется довольно странным). Я сказал ему: «Двадцать с лишним человек стоят сейчас на морозе, ваши сочлены. Давайте не будем сейчас выяснять их права, делегаты они или не делегаты, давайте мы их просто пустим в помещение». На что получил ответ: «Я здесь не хозяин». Я говорю: «А кто хозяин?» – «Я предоставляю это помещение в аренду Российскому дворянскому собранию для проведения мероприятия». – «Прекрасно, – говорю, – но тогда хозяин здесь я. Ведь я предводитель». «Знаете, – отвечает мне Лермонтов, – я подписывал договор с Александром Юрьевичем Королёвым-Перелешиным». – «Тоже замечательно, Вы же знаете, что он мой первый заместитель». «Ничего не знаю», – сказал Михаил Юрьевич.
Когда я услышал такой ответ, я понял, что больше говорить с этим человеком не имеет смысла. Я развернулся и ушёл. Я не мог бросить делегатов, которые избрали 29 мая меня на Московском собрании своим предводителем, которые сами были избраны тогда же при тех самых людях, многие из которых находились внутри этого манежа. Почему я их должен бросать? Там на морозе перед закрытыми воротами усадьбы стоял 85-летний профессор Павел Васильевич Флоренский, внук отца Павла Флоренского. На морозе стоял иеромонах Никон (Белавенец). На морозе стояло много женщин. На морозе стоял граф Толстой-Милославский из Лондона. Почему они должны были стоять там? Главное, что Лермонтов ничем не рисковал, он мог бы проявить элементарную интеллигентность, вежливость, сказать: да, я хозяин, я не могу допустить, чтобы гости оставались на морозе, поэтому, конечно, вы проходите, а дальше уже будете разбираться, кто есть кто, кто делегат, кто не делегат, но я не могу допустить, чтобы мёрзли люди, особенно старики (там помимо Флоренского было много других весьма пожилых людей), мои собратья по сословию, в конце концов. Казалось бы, в его интересах было проявить это элементарное благородство…
Так что мне, конечно, дальше с ним разговаривать было абсолютно бессмысленно, и на какие-то переговоры идти с ним, на мой взгляд, уже невозможно. Поэтому Московское дворянское собрание считает прошедшее там при закрытых дверях мероприятие ничтожным – именно ничтожным. Мы не признаём ни сам съезд, ни его решения. Независимо от того, что решит потом Минюст. Минюст может решить всё что угодно. Мы сейчас ещё, конечно же, продолжаем определённые действия правового характера. По Единому государственному реестру юридических лиц предводителем пока что являюсь я. Но это ни о чём не говорит. ЕГРЮЛ может поменяться в любой момент, это понятно. Но поменять мнение о человеке так же просто уже не получится, и для многих людей организаторы этого мероприятия останутся навсегда нерукопожатными.
А каковы возможные перспективы не столько в смысле того или иного юридического выхода из этой ситуации, а в смысле дальнейшей жизни объединения потомков российских дворян? Ведь так или иначе эта жизнь будет проходить, пусть даже в каких-то уже отмежевавшихся друг от друга частях организации. Как Вам кажется, как можно избежать в дальнейшем опасности ресоветизации, в том числе и в этой организации? Вы всё время говорили в своих интервью, в том числе нашей газете, что возрождение России невозможно без различения русского и советского, без усилий изживать в себе то худшее, что было в советский период (а оно в каждом из нас, к сожалению, не может не жить), и растить в себе то, что было лучшего в подлинной русской традиции. Дворянство – это всё-таки сословие, которое связано с ответственностью, в том числе и за то, что происходит в стране. И, конечно, очень важно, чтобы какие-то важные границы были даже не организационно, а как-то внутренне, может быть, поставлены. Что здесь возможно сделать и как всё будет дальше развиваться?
Как всё будет развиваться, пока, конечно, не знает никто, только Господь Бог. Совет Московского дворянского собрания выпустил обращение ко всем членам Российского дворянского собрания. Его подписывают многие члены Дворянского собрания, не только москвичи. Но неравнодушных людей не так много. Часто те, кто вступил в Собрание, получают свой диплом или свидетельство, где значится, что они потомки дворян, и на этом их участие в жизни организации заканчивается. Я даже и не осуждаю таких людей, потому что Дворянское собрание имеет и некоторую регистрационную функцию тоже, от этого никуда не денешься.
В этом обращении есть эпилог, где говорится, что мы понимаем необходимость довольно глубинного переформатирования Дворянского собрания и призываем всех участвовать в этом процессе. Нынешний кризис возник не на пустом месте. Он долго зрел, и то, что он «прорвался», – это, с одной стороны, конечно, печально, а с другой стороны, единственная возможность выздороветь состоит в том, чтобы пройти через этот кризис и победить болезнь. Нельзя загонять болезнь внутрь организма, чтобы потом она постепенно этот организм и съела. Поэтому то, что кризис проявился, может быть, и не так плохо. Есть живые силы, организм стал бороться. Было бы гораздо хуже, опаснее, если бы Дворянское собрание тихо, безмолвно превратилось бы в какую-то свою противоположность, переродилось, стало бы в погоне за бюджетными деньгами и грантами просто придатком Министерства культуры или какой-то иной государственной структуры.
То, что произошло, – это не просто борьба амбиций, не просто вопрос о том, кто станет во главе Дворянского собрания, и даже не только о том, что у одного предводителя одна идейная платформа, у другого – другая. Боюсь, что всё гораздо глубже, потому что за этой попыткой рейдерского захвата стоит вполне конкретная задача встроить Российское дворянское собрание, которое укоренено в Российской империи, в современную РФ, являющуюся правопреемницей Советского Союза, то есть в совершенно инородный конструкт. Понятно, что мы живём в обществе, в государстве, мы должны взаимодействовать с этим государством. Я ни в коей мере не возражаю против этого. Но можно взаимодействовать по-разному. Можно взаимодействовать, можно контактировать, а можно стать шестерёнкой совершенно чуждого механизма. Не может быть «дворянства РФ». Это contradictio in adjecto, абсурд. Мы всё время должны чувствовать некоторую свою инаковость. При этом Дворянское собрание всегда себя позиционировало как общественная организация – ни в коем случае не политическая, даже не общественно-политическая. Да, мы оставляем за собой право высказываться по важным вопросам общественной жизни страны, но мы не занимаемся политикой. И это как раз и делает нас интересными – может быть, даже интересными и для государства, потому что мы не встроены в него, мы независимы. Неужели не интересно иметь независимый голос? Если всё построить «по вертикали» и видеть лишь некое «одобрям-с», за которым следуют бурные и продолжительные аплодисменты, так ведь это всё уже было. Это то, что разваливается, и это, рано или поздно, развалится, и развалится гораздо быстрее, чем Советский Союз.
Всё-таки памятник Дзержинскому на Лубянку пока не вернули.
И я думаю, что не вернули, не в последнюю очередь, благодаря позиции Кремля. Потому что наверняка были силы, которые хотели вернуть. Но всё-таки где-то что-то тормознули. И физиономия диктатора, генералиссимуса времён Великой Отечественной войны, всё-таки не обезобразила главный храм вооруженных сил. А ведь его хотели изобразить. Я в конце апреля прошлого года выступил как предводитель Дворянского собрания с обращением к Его Святейшеству. В обращении говорилось, что изображение Сталина в храме – это кощунство, оскорбление памяти новомучеников. И, конечно, таков же был голос многих церковных и церковно-общественных организаций. И в то же самое время господин Лермонтов записал интервью о том, какой Сталин выдающийся государственный деятель, как он много сделал для страны и что его изображение в храме ему кажется вполне допустимым и оправданным. Вот пример, показывающий, в чём непримиримость наших позиций.
Да, пока что невероятными усилиями, но всё-таки удавалось остановить какие-то совершенно уж дикие попытки рекоммунизации. Но что будет дальше? Будем надеяться на лучшее, хотя, увы, растут силы, которые соблазняют молодёжь коммунистическими идеями, и это очень опасно.
Один из примеров – Захар Прилепин. Это человек, который сознательно романтизирует коммунизм, делает его привлекательным для молодёжи, и это пугает. Потому что молодёжь хороша тем, что она уже совсем не советская по своему менталитету. Но она видит множество несправедливостей, коррупцию и много ещё того, что у нас следует обличать. И здесь её можно поймать: «А вот смотрите, как хорошо было при незабвенном Иосифе Виссарионовиче». Конечно, это настоящее лжеучительство. И мы должны бороться за души молодых людей, потому что они податливы, неопытны, у них нет прививки от коммунизма. А у нас с вами эта прививка есть. Она работает, и в этом наша сила: если в нас этот стержень есть, то, я уверен, обмануть нас никто не сможет. Это уже неплохо. А мы должны помочь не обмануться и другим.
2 февраля 2022 года
Беседовали Александра Колымагина, Анастасия Наконечная
————
1 Дальний родственник поэта М.Ю. Лермонтова, председатель Московского клуба «Школы здравого смысла», позиционирующий себя как «небополитик». Проект «Школа здравого смысла» основан отставными представителями спецслужб, востоковедами и политтехнологами и представляет собой попытку синкретического соединения восточной (прежде всего китайской) традиции, современных представлений о всемирном заговоре теневого правительства, стремления овладеть навыками управления массами и т. д. и т. п.
Кифа № 2 (282), февраль 2022 года
