Последний священник храма святителя Николая в селе Селявном Воронежской области и его монашеская община: по материалам архивно-следственного дела
Отец Иннокентий пользовался глубоким уважением и любовью народа. Об этом мы узнаём из Письма, написанного жителями села после его ареста.
Последним священником храма святителя Николая в селе Селявном Воронежской области был иеромонах закрытого в 1921 году Дивногорского монастыря Иннокентий Фомич Дубинин. Он пришёл служить в этот храм в 1924 году, и до самого своего ареста в 1929 году служил именно там.
Об этом человеке нам известно сегодня мало. И основную информацию мы можем взять из архивно-следственного дела № П-192951. Особую ценность в деле представляют документы, которые были составлены самими верующими в защиту своего батюшки, именно из них мы узнаём важные детали его жизни и служения, которые открывают перед нами человека глубоко религиозного, цельного, преданного Христу и его пути, сложившего общину верных, где смогли обрести служение многие монахини из закрытого и разорённого монастыря Воронежской области.
Иннокентий Фомич родился в 1882 году в селе Старая Криуша Богучарского уезда. Родители будущего иеромонаха были крестьянами. Семья имела крепкое хозяйство, дом, надворные постройки, амбар, держала быков, лошадей, коров, овец. Кроме Иннокентия в семье было ещё три сына: Феодосий, Павел и Иван, которые к тысяча девятьсот тридцатому году продолжали проживать в селе Старая Криуша и занимались сельским хозяйством. Об их дальнейшей судьбе нам ничего не известно. В 12 лет Иннокентий Фомич в своём селе окончил церковно-приходскую школу, а в шестнадцать лет ушёл от родителей в Дивногорский мужской монастырь, который располагался недалеко от города Острогожска. Прошёл путь от простого послушника, монаха, дьякона до иеромонаха. Был рукоположен в 1914 году.
Из протокола допроса Дубинина И.Ф.:
«Приход в мою церковь женщин из других мест можно объяснить что я служу по-старому и поминаю митрополита Петра Крутицкого и епископа Алексия Буя2, а в других церквях служба по новому и старушкам и монашкам обновленческая служба не нравиться по этому и был приток посторонних богомолок монашек»3.
Кроме того, и остальные материалы этого дела позволяют с определённой степенью вероятности понять, при каких обстоятельствах и как община была уничтожена властью, и какую реакцию местных жителей это вызвало.
Как следует из материалов архивно-следственного дела, община села Селявного, духовным попечителем которой был о. Иннокентий (Дубинин), состояла в основном из монахинь из закрытого властью Писаревского монастыря4. История этого монастыря практически утрачена. Известно лишь, что он был на территории Воронежской области в Острогожском районе.
После его закрытия часть монахинь разошлась по соседним сёлам. Они стали жить поодиночке или по два человека. Об устроении их внутренней жизни мы знаем немного. Она очень похожа на внутреннюю монашескую жизнь первых веков христианства. И в то время монахи жили по дватри человека, встречаясь в определённые дни для совместного богослужения, агапических трапез, общения и поддержки друг друга. Из анализа архивно-следственного дела можно сделать вывод, что монахини закрытого монастыря сохраняли совместные богослужения как в храме, так и вне его. Богослужения определённо носили систематический характер, в храме они были привязаны к годовому кругу богослужения. Монахини пели на клиросе храма святителя Николая, организовывали совместные трапезы, продавали церковные принадлежности, распространяли православную литературу, иконы, занимались миссионерской деятельностью. Как и в Писаревском монастыре после его закрытия монахини зарабатывали на жизнь рукоделием, а также обрабатывали землю.
В общину, арестованную по делу священника Иннокентия Дубинина, входили следующие монахини из закрытой обители5, некоторые сведения о которых мы узнаём из их протоколов допросов: проживавшие в селе Пески Мария Семёновна Летова, 1899 г.р.; Евдокия Ефимовна Варенкова, 1874 г.р.; из села Архангельское Анна Филипповна Халяпина, 1880 г.р. (до 1918 г. монахиня Писаревского монастыря, проживала у брата Гаврилы Филипповича, окончила сельскую школу); из города Коротояка Ульяна Алексеевна Гриценко, 1890 г.р. (родом из крестьян с. Ромахово, Никитовской вол, Валуйского уезда, монахиня Писаревского монастыря с 1905 г. по 1927 г., малограмотная); Мария Павловна Липовцина, 1891 г.р., из крестьян села Коротояк, проживала вместе с монахиней закрытого Писаревского монастыря Ульяной Гриценко (с 1909 по 1927 г. монахиня Писаревского монастыря, малограмотная); Пелагея Михайловна Сертакова, 1882 г.р., 21 год была монахиней Писаревского монастыря, до 1927 г., из крестьян с. Кортояка, девица, жила отдельно, малограмотная; Параскевия Андреевна Афончина, монахиня, проживала совместно с Сертаковой, 1884 г.р., из крестьян посёлка Солянкин Верхний Икорец Бобровского уезда, с 1926 г. проживала в с. Коротояк, с 1906 г. по 1926 г. была монахиней в Писаревском монастыре, родные жили на её родине, мать 70 лет, невестка и племянники; из села Новая Осиновка Наталия Борисовна Трофимова, монахиня, 1885 г.р., из крестьян села Кортояка, с 1906 г. по 1927 г. была монахиней в Писаревском монастыре, девица; из села Лесное-Уколово Феодосия Ивановна Беземельцева; из села Гнилое Ефросиния Ивановна Марченкова, 1872 г.р., из крестьян, с 1905 по 1917 г. в Писаревском монастыре, девица; из села Песковатки – Матрёна Анисимовна Чиркова монахиня (кликуша), 1891 г.р.; без определённого места жительства: Фёкла Николаевна Киселёва, 1886 г.р., из крестьян с. Шестаково Павловского уезда Воронежской губ., в сентябре месяце 1929 года приехала из Киева, торговала разными религиозными вещами: крестами, священными картинками, покрывалами, книгами и пр., девица, малограмотная, 26 лет находилась монахиней в Писаревском монастыре по 1927 год. С 1927 по 1929 год проживала в святых местах г. Киева.
В селе Селявном монахини чаще всего останавливались в доме крестьянки Евдокии Артёмовны Шеенковой, вдовы 63 лет. По свидетельству очевидцев, эта верующая женщина активно принимала в своём доме всех нуждающихся, всех верующих6.
Члены общины, осуществляя активную миссионерскую деятельность, несли весть о Христе, о последних днях, которые предшествуют второму пришествию Христа, о необходимости покаяния, веры и молитвы. С самых первых страниц архивно-следственного дела мы видим, что общину органы ОГПУ отнесли к так называемым «буевцам», то есть последователям еп. Алексия (Буя). Монахини как в самом селе, так и в соседних сёлах распространяли церковные принадлежности: крестики, покрывала, иконы, литературу. Это позволяло начинать разговор с селянами, свидетельствовать им «о наступившем конце времён и власти антихриста». Как и большинство истинноправославных верующих монахини призывали людей «не вступать в колхозы, не отдавать детей в безбожные школы, стойко стоять в вере». Их активная миссионерская деятельность, как следует из материалов дела, собирала от 100 до 1500 человек.
Учитывая широкую поддержку населения, а также и то, что не все члены общины проживали в самом селе, а их численность и состав органам ОГПУ установить точно было достаточно сложно в силу принимаемых мер конспирации, было принято решение арестовать всех, кто приедет на престольный праздник храма в декабре 1929 года.
Накануне праздника святителя Николая, вечером 18 декабря члены общины собрались в доме у Шеенковой Евдокии Артёмовны. Общинники готовились к праздничному богослужению, предстоявшему утром 19 декабря 1929 года, вычитывали покаянный канон, как следует из их протоколов допросов.
В это время в дом вошли три человека, включая председатель сельского совета. Из материалов дела можно воспроизвести картину ареста:
Составителями акта в ночь на 19 декабря «была обнаружена группа ввиде фёдоровцев совсех концов. Както с Острогожска Алексеевки Кортояка Песковатки и других мест. У которых было обнаружено тысячи поторы картин религиозного типа несколько килограммов крестов серебриных и других металов две корзины покрывал… для чего на помощь был приглашён милиционер А. который сразу не пришёл но вторично был приведён Ф. (зав. избы-читальни. – А.С.) в пьяном виде а также по словам Ф. за А. пьянка наблюдалась неоднократно. По отношении задержанных много арестовано было передано по ГПУ который выехали на место положение и выше указанную группу арестовали ведётся следствие. Ачем и был составлен настоящий акт»7.
В деле имеется обращение монахинь на имя прокурора с просьбой разобраться в сложившейся ситуации и освободить заключённых ни в чём не повинных женщин. Из этого документа вырисовываются детали ареста8.
«Заявление. Гражданину прокурору. От заключённых в Острогожском Ардоме от 21.12.1929 г.
18 декабря 1929 г. разные граждане собрались с разных местностей на всенощном бдении с. Селявное. У крестьянки вдовы Шеенковой нас собралось человек 10… чтобы прочитать правило… всех арестовали и провели в сельсовет… к нам ещё прибавили арестованных женщин с одной квартиры.
Затем арестовавшая комиссия принялась писать нам протокол, и не прочитавши его арестованным стали подписывать. Когда очередь пришла подписывать секретарю, то последний заявил, что подписываться не будет, так как он ложный…. И предложил его уничтожить… а составить новый правдивый протокол. Избач взял составленный протокол и положил его в боковой карман, предварительно сказавши громко: “не можем мы этого сделать, таким образом бить себя мокрой тряпкой по лицу, потому что мы даже дали знать в ГПУ в Лиски…” Вслед за этим был составлен новый протокол, правдивый, который уже все прочитали, а вслед за этим нас отпустили.
На рассвете 19 декабря за нами снова пришли уже приезжие 2 милиционера и уполномоченный из Лисок, снова забрали нас всех, привели в Сельсовет, к нам добавили арестованных и с другой квартиры… После тщательного обыска нас продержали арестованными при ГПУ в Лисках, а потом отправили в Острогожск, где мы находимся по настоящее время…
К сему заявлению присовокупляем… милиционер… прежде чем арестовать гражданок… в нетрезвом виде вызывал каждую из них и предлагал каждой воспользоваться как женщиной в огороде, а когда услышал отказ, то заявил об их аресте…
В силу вышеизложенного заявлении убедительно просим Вас гражданин-прокурор войти в наше тяжёлое положение и походатайствовать перед ОГПУ об ускорении хода нашего дела нашим допросом и получения сведений о нашей благонадежности…»
При аресте у монахинь было изъято несколько сотен крестов, покрывал, листовок, богослужебных книг. Одновременно была изъята и переписка, которая в деле не сохранилась.
Миссионерская деятельность и иноческая жизнь как монахинь, так и окормлявшего их иеромонаха не могла устраивать местную власть, перед которой уже была поставлена задача коллективизации крестьян на селе и «уничтожения кулачества». Тем более что о. Иннокентий пользовался глубоким уважением и любовью народа. Об этом мы узнаём из Письма, написанного жителями села после его ареста.
«Понимая своего священника как хорошего и доброго человека, который из крестьянской семьи, малограмотный, всегда с беднотой разделял свои скромные доходы, и вообще как человек социально неопасный то по нашему мнению он не должен томиться без суда 4 месяца…»
«Заявление от граждан села Селявное о том, что священник нашей церкви Иннокентий Дубинин по неизвестной нам причине арестован 21 декабря 1929 г. и до настоящего времени находится в Валуйском трудисправдоме как предварительно заключённый. Понимая своего священника как хорошего и доброго человека, который из крестьянской семьи, малограмотный, всегда с беднотой разделял свои скромные доходы, и вообще как человек социально неопасный то по нашему мнению он не должен томиться без суда 4 месяца, ввиду чего просим освободить из под стражи нашего священника или ускорить разбор дела. К сему подписываемся 9.04.1930 г.»9. Далее в документе следует тринадцать подписей.
В деле есть ещё одно заявление от верующих жителей села, подписанное несколькими сотнями человек:
«2.04.1930 г. Подписка
Мы, нижеподписавшиеся граждане слоб. Селявное и хутора Дивногорье… выдали настоящую подписку о том, что нам доподлинно известный гражданин Дубинин Иннокентий, находящийся в настоящее время под арестным заключением по неизвестным нам причинам был священником нашей селявинской церкви с 1921 г. по 1929 г. с переодическими перерывами по собственному его желанию. При им как в бытность его священником, так и в вне этой должности вёл себя очень скромно, безукоризненно, занимался физическим трудом, за требы религиозных обрядов с бедноты ничего не брал, никакой агитации против мероприятий советской власти не чинил, и вообще как он сам из крестьянской семьи хлеборобов, то и вполне разделял наши крестьянские обычаи и с усердием помогал бедноте в особенности вдовам. Учитывая откровенный характер Дубинина и его доброту к трудящимся мы со своей стороны считаем, что Дубинин социально ни в коем случае не опасный и не вредный…» 10
Обращение в органы ОГПУ, подписанное сотней жителей села, фактически было исповедничеством веры простых мирян в период начавшихся гонений на церковь.
Такое обращение в органы ОГПУ, подписанное сотней жителей села, фактически было исповедничеством веры простых мирян в период начавшихся гонений на церковь.
Учитывая характер ареста членов общины, отсутствие с их стороны не только действий, которые отвечали бы признакам преступления, но и тех, которые подпадали бы под состав административного проступка, всеми монахинями были написаны жалобы. В результате проведённого анализа дела было сделано следующее заключение: подделка протоколов допросов и пр.
Однако это не помешало в конечном счёте вынести в отношении 11 монахинь обвинительные заключения и приговоры на 3 и 5 лет лишения свободы. Отец Иннокентий был приговорён к расстрелу. Дата и место расстрела не установлены.
Храм в 1929 году был закрыт. Позднее его здание использовалось как зернохранилище. Затем он был частично разрушен. Мерзость запустения в этом месте просуществовала до XXI века. И только большими усилиями местных жителей и приезжих людей храм стал восстанавливаться и облагораживаться. Сегодня здание храма частично восстановлено. Уже несколько лет в нём по праздникам и воскресным дням совершается Божественная литургия силами монашествующих Дивногорского монастыря.
Анна Самсонова
————
1 Казённое учреждение Воронежской области «Государственный архив общественно-политической истории Воронежской области» (далее ГАОПИ ВО). Ф. 9353. Оп. 2. Д. П-19295 (далее в сносках — Дело).
2 Алексий (Буй) – бывший епископ Уразовский, викарий Воронежской епархии, выступивший одним из лидеров оппозиционного «иосифлянского» движения в церкви тех лет. Буевцев в исторической литературе относят к катакомбной истинно-православной церкви (см., например: Шкаровский М.В. Иосифлянство: течение в Русской Православной Церкви. СПб., 1999).
3 Здесь и далее особенности орфографии дел в прямых цитатах сохранены.
4 Краевед Воронежской области А. Белоконев пишет следующее о Писаревском монастыре: «Писаревский женский монастырь располагался в двух километрах от села Новая Осиновка Острогожского уезда. В 1925 году советская власть приняла решение о закрытии этого монастыря и организации там детской трудовой колонии 104. В последующие два года в монастыре воспитывались трудные, по меркам советской власти, дети, но и монахини продолжали там проживать и молиться в церкви. Нам известно, что насельницы Писаревского монастыря были против обновленцев и активно поддерживали позицию патриарха Тихона. Приведём по этому поводу цитату из доклада уполномоченного ОГПУ: “По агентурным сведениям, вскоре после приезда Карелина из Москвы в Писаревском женском монастыре в 13 верстах от Острогожска было нелегальное собрание, на котором присутствовали некоторые связники г. Острогожска, что на этом собрании было пока не выяснено, но что Карелин имеет связь с Писаревским монастырём и как видно там бывает можно видеть из письма чернички Богдановой, выписку при сем прилагаем. Писаревский монастырь как видно принимает большое участие в тихоновском движении и распространяет контрреволюционные воззвания патриарха Тихона, копию которого прилагаем”».
В 1927 году Писаревский женский монастырь был окончательно закрыт. Монахини разошлись (см.: ГАОПИ ВО. Ф. 9353. Оп. 2. Д. П-23826; ГАВО. Ф. Р.-10. Оп. 1. Д. 1506. Л. 29).
5 О том, кто из арестованных монахиня, а кто нет, рассказала арестованная Гадовская Домна Давыдовна, вдова (дети Ефросиния 14 лет, Григорий 12 лет). Она в то время, когда Писаревский монастырь не был ещё закрыт, носила монахиням заказы на выполнение рукодельной работы, а именно прясть пряжу. Зачем и пришла 20 декабря в дом Шеенковой Евдокии. Они там собирались время от времени и вспоминали свою прежнюю жизнь (см.: Дело. Л. 17 об.).
6 В ходе рассмотрения дела о. Иннокентия Дубинина и монахинь закрытого Писаревского монастыря были арестованы некоторые другие верующие женщины, которые пришли в с. Селявное на престольный праздник в храм святителя Николая. Но их через некоторое время отпустили под подписку о невыезде, а затем и прекратили в отношении них производство по делу. Например, Фёдоровская Варвара Павловна, 1869 г.р., 69 лет, из мещан г. Павловска, проживавшая в г. Острогожск, ул. К.Маркса, д. 44, вдова, имела сестру, до революции преподавала в г. Острогожске географию и немецкий язык в женской гимназии.
7 Текст Акта даётся в орфографии оригинала.
8 Дело. Л. 63–63 об.
9 Дело. Л. 88.
10 Дело. Л. 89.
Кифа № 5 (285), май 2022 года
