Интервью с председателем оргкомитета II Неплюевских чтений М.В. Шилкиной
Вопрос старшинства в церкви стоит не только по отношению к мирянам. Он стоит по отношению к епископам и священникам. Ведь и епископов тоже переводят. И эта «перетасовка» разрушает в церкви старшинство и, как следствие, ответственность.
18 марта Свято-Николаевское малое православное братство совместно со Свято-Елизаветинским малым братством и в тесном сотрудничестве с кафедрой богословских дисциплин и литургики СФИ провело II Неплюевские чтения «Старшинство в православных братствах». На конференции, проходившей частично в очном, частично в интернет-формате, были представлены 8 городов: Москва, Санкт-Петербург, Архангельск, Екатеринбург, Калининград, Кемерово, Псков, Салоники (Греция), а также 5 вузов: Свято-Филаретовский институт, Кузбасская православная духовная семинария, Центр исследований русской мысли Института гуманитарных наук БФУ им. И. Канта, Институт св. Фомы, Университет имени Аристотеля в Салониках. В интернете заседания конференции в сумме за месяц просмотрело более шести тысяч человек. Мы попросили председателя оргкомитета Чтений декана факультета религиоведения Свято-Филаретовского института М.В. Шилкину ответить на вопросы «Кифы».
Что было в этой конференции интересного для Вас лично? Что порадовало?
Порадовала прежде всего сама конференция как общение, потому что она собрала тех специалистов, которые занимаются изучением опыта православных братств в XIX и XX веке. И поскольку наша конференция была посвящена проблемам старшинства, они говорили об этом опыте в самых разных аспектах. Среди докладчиков было много выпускников нашего института, которые уже не один год собирают опыт жизни братств, опираясь и на архивные материалы, и на воспоминания, и на собственный опыт общинной и братской жизни в церкви. Доклады касались не только Крестовоздвиженского трудового братства Николая Николаевича Неплюева, но и движения беседников, и мельничной общины (церковных сообществ, связанных с именем и традицией преподобного Серафима Саровского), и Леснинского монастыря, где была монашеская община, и общины архим. Сергия (Савельева). И когда этот разнообразный опыт оказался собран вместе в один день, вдруг прозвучал рядом, стало очень хорошо видно, насколько в Церкви в ходе серьёзной внутренней работы действительно шли поиски обновления церковной жизни – и шли очень активно и со стороны архиереев, и со стороны священников, и со стороны монашества, и со стороны мирян, и дворян в том числе. Для меня это было очень важным свидетельством того, что Церковь не просто говорила об обновлении, а искала его и реально предлагала этот опыт, который мы, к сожалению, пока знаем очень и очень плохо и уж тем более не можем его сейчас всерьёз актуализировать.
Насколько то, что Вы изучаете в исторической перспективе, может быть интересно людям, которые просто что-то делают вместе на приходе? Ведь сегодня братство – явление не очень распространённое.
Братский путь – это будущее Церкви. Я в этом абсолютно уверена. Так что многое из того, о чём говорили на Неплюевских чтениях, актуально сейчас не только для членов братств. Я бы очень советовала читателям Кифы послушать трансляции этих заседаний (все они доступны на сайте и ютуб-канале СФИ). Дело в том, что ведь и тогда все эти братства были очень и очень разными. Какие-то из них были близки к опыту приходских общин или тех или иных приходских формирований, которые складываются естественным образом. И в них вопрос о старшинстве был вопросом о том, кто на самом деле берёт на себя ответственность за жизнь вот этой маленькой группы в 10 или 20 человек. Ведь Церковь так и складывается. В ней надо быть здесь и сейчас. И поэтому мне кажется, что тем, кто собирает молодёжные группы, преподаёт в воскресных школах, может быть, отвечает за экскурсии или за благотворительность при приходах, разговор о том, кто такой старший, был бы очень интересен, потому что это разговор и о них тоже. Старший – это тот, кто берёт на себя старшинство и кого Господь благословляет на это. Но ведь Господь тоже смотрит, а насколько человек готов. Он же видит: вот человек начал уже что-то делать. Господь начинает ему помогать. Ты можешь собирать 10 человек? Молодец, бери на себя ответственность за этих 10 человек. А вот что это такое, мы об этом как раз на Чтениях и говорили. Что это за ответственность старшего, в чём она. Поэтому мне кажется, что сегодня этот разговор сверхактуален именно для приходов как наиболее массовой на сегодняшний день формы жизни нашей Русской церкви.
А разве непонятно по умолчанию, что старший во всех этих группочках – один из клириков храма?
Ну, во-первых, это уже не так. Уже есть, особенно при крупных приходах, какие-то старшие в тех же «молодёжках» и т.д. Даже в тех или иных епархиальных отделах (миссионерских, информационных и т. д.) старшими бывают не только священники, есть и миряне.
Другое дело, что для того, чтобы это было церковным действием, важно, чтобы был человек, который может помогать участникам этой группы – неважно, большой или маленькой – самим возрастать в церковной жизни: читать Писание, участвовать в исповедях, регулярно причащаться и так далее. И Н.Н. Неплюев очень заботился о том, чтобы члены братства участвовали в Евхаристии, чтобы они знали, что такое молитва, чтобы они учились молиться и своими словами тоже. И если священник будет помогать, в том числе и старшим в этом приходе, становиться более церковными людьми, то мне кажется, что это очень хороший союз. Ведь не по силам священнику возглавлять всё на свете. И значит, он в чём-то может быть старшим, а в чём-то будет вынужден найти другого, кто реально сможет взять это на себя. Поэтому разговор о том, что мирянин может быть старшим, очень важен и для священнослужителей тоже. Они боятся этого, и я не думаю, что это страх перед тем, что у них «власть отнимут», а в основном перед тем, что люди возьмут и бросят, возьмут и не потянут. Или возьмут – а у них никакого образования всерьёз нет и пастырского опыта нет. Ну, так учите, дорогие священнослужители! Не сможете весь приход научить (ну не хотят они оставаться на беседы, хотя вы их и приглашаете после Литургии) – соберите три человека, соберите два человека и общайтесь с ними. Приглашайте их с собой, когда вы что-то делаете. И начните хоть с первого шага. И если сегодня вы двух человек воспитали, а потом каждый из них ещё по два – это будет уже шесть, а не четыре. И так далее. Вот чем хорош был разговор на конференции – тем, что он был обращён, по сути дела, и к священнослужителям (в любом сане), и просто к «верным» в церкви – к мирянам, как их принято сейчас почему-то называть. Потому что каждый может в этом традиционном опыте Русской православной церкви найти то, что ему сегодня будет полезным.
Что ещё действительно было для меня важным – это то, что как только появлялось какое-то движение, в монастыре ли, на приходе ли, или как у Николая Николаевича Неплюева и владыки Макария (Опоцкого) отдельно в деревне, на хуторе, в городе – всегда вставал вопрос об образовании. Всегда. Если старший, который начинал собирать вокруг себя людей, всерьёз думал о том, чтобы этих людей воцерковлять и чтобы эти люди начинали что-то делать вместе – он сразу понимал, что их нужно учить, серьёзно, не только этому делу – их нужно учить всерьёз истории церкви, Священному Писанию, церковным традициям и так далее. И когда Николай Николаевич Неплюев открывает сельскохозяйственную школу и готовит крестьянских детей к работе на земле, он им даёт и музыкальное образование, и с театром их знакомит, и с основами гуманитарных наук. Но самое-то главное – он их знакомит с Евангелием, которое всерьёз изучается, с церковной традицией и молитвами. Игуменья Леснинского монастыря монахиня Екатерина (она из дворян, у неё у самой было лучшее на тот момент образование, какое могла получить женщина, – Смольный институт) создаёт общины медсестёр, которые идут по деревням и помогают крестьянам как медицинские работники. Она им всем даёт основы богословского образования. Она понимает почему-то, что без этого церковной медсестры не получится. В лучшем случае получится недоученная обычная медсестра. И эти люди, помогая своим физическим трудом, помогали крестьянам, рабочим, дворянам, мещанам воцерковляться. Потому что вот удивительная вещь: через такой труд – помощь другим людям – возникает общение. Возникает доверие. Люди начинают к тебе прислушиваться. И тогда ты что-то можешь сказать о Христе. Ты что-то сможешь сказать о Евангелии. Н.Н. Неплюев эту связку увидел: труд, евангельское образование и образование в области культуры. И для меня было открытием, что это повторялось почти во всех православных братствах или общинах, кто бы их ни создавал. Конечно, глубина такого образования, особенно в области культуры и церковного образования, могла быть совсем другой, чем в сельскохозяйственных школах Неплюева, устав которых утвердил император, которые поддерживались деньгами основателя братства. Но понимание того, что это было необходимо, было у всех старших.
Было ли во время конференции что-то, что удивило, что было неожиданным?
Самым удивительным для меня было участие отца Георгия Кочеткова, очень тяжело переболевшего ковидом и лишь незадолго до Чтений вышедшего из больницы, и его слово, завершившее последний круглый стол. Один из участвовавших в этом обсуждении священников начал с того, что голос Преображенского братства и лично о. Георгия в церкви не слышен не только потому, что кто-то его глушит, но и потому, что это тот язык, который сегодня в церкви незнаком. Ну что такое «старший»? Есть епископ, есть настоятель храма, есть благочинный – и всё… И о. Георгий ответил, что церковь не слышит именно потому, что не хочет вопрос о старшинстве как таковой ставить в том смысле, в котором мы говорили об этом на конференции. Что старший – это ответственность. Это видение путей каждого в своём братстве и в своей общине. Что вообще такой старший может быть только в братстве и общине. Ведь на приходе тот, кого «сверху поставили», и даже там, где он создал приходскую общину, его могут по щелчку пальца куда-то перевести. Он не может взять перед Богом ответственность за этих людей, потому что завтра его уберут – и всё, он ничего не сможет сделать. Так что реально вопрос старшинства в церкви стоит не только по отношению к мирянам. Он стоит по отношению к епископам и священникам. Ведь и епископов тоже переводят. И эта «перетасовка» разрушает в церкви старшинство и, как следствие, ответственность.
Какие ещё вопросы встали перед участниками конференции как проблемы, о которых надо размышлять и где надо что-то делать? Были ли вопросы, которые хотелось бы обсуждать в дальнейшем? Шла ли речь о том, к чему прилагать какие-то усилия, что-то делать самим?
Острый вопрос, о котором, правда, не много говорили, – риск вырождения старшего. Человек может реально начинать что-то всерьёз, и благодатно, и с помощью Божьей, но если нет поддержки, если постоянно со всех сторон только гонения, палки в колёса и так далее, то либо он сам всё бросает, либо он выгорает. И эта проблема выгорания, о которой сейчас стали говорить в Церкви, она ведь прежде всего на старших сказывается. Когда отца Георгия Кочеткова спросили, в каких случаях священник может испытать этот опыт выгорания, он ответил: «Тогда, когда его никто не поддерживает снизу. Когда он не видит, что он кому-то нужен. Когда нет общения с теми, кому он старший». Есть и другая крайность, обратная – это когда голова начинает кружиться и человек начинает действительно считать, что через него Дух Святой говорит. Что он – старший отныне и вовеки. Один из вопросов круглого стола был сформулирован так: «Старший – это навсегда?» И обсуждая его, очень хорошо говорили о том, что либо человек может всё бросить, выдохнувшись, либо, наоборот, человек почему-то решит, что уж если он стал старшим, то он теперь навечно старший и пусть его слушаются. И это другая крайность, другой риск вырождения старшинства. И об этом тоже важно помнить и думать о том, что может быть противоядием. И естественно тут может быть только одно «лекарство»: старший должен быть плоть от плоти этой общины или этого братства. Он – не «над братством», он – изнутри. А вот если старший ощущает себя как бы извне, а те, кем он руководит – это объект его деятельности, то никакого старшинства нет априори, и здесь возможно и перегорание, и головокружение от успехов, и всё что угодно. А если старший – изнутри, если он разделяет всю боль, всю жизнь, все успехи и все неуспехи, если о нём община заботится так же, как он об общине, тогда это действительно может быть каким-то фактором, который позволяет в эти риски не скатиться.
Ещё один вопрос, который затрагивался: старшие боятся говорить определённые вещи либо когда человек ошибается, либо когда, наоборот, его надо поддержать. Когда обсуждается какой-то вопрос, занять сторону тех, кто в меньшинстве, оказывается порой очень непросто. А у старшего должен быть этот навык, должно быть это дерзновение, в конце концов.
Беседовали Анастасия Наконечная, Александра Колымагина.
Фото: Свечников Олег
Кифа № 4 (284), апрель 2022 года
