Интервью со священником Максимом Плякиным, секретарём Саратовской епархиальной комиссии по канонизации святых
Отец Максим, почему Вас так заинтересовала история аморийских мучеников?1
Сначала я заинтересовался богослужебными текстами. В начале XX века вышло сугубо научное исследование об их житии. Делали его византинисты, в частности, профессор Васильевский, и внутри этого академического исследования была опубликована рукописная греческая служба этим мученикам, которая частично имела соответствия в нашем славянском переводе. И получив в руки собственно службу, я уже начал смотреть сопутствующий материал.
Это очень древнее мученичество. Мученики аморийские упоминаются уже в Супрасльской рукописи, т. е. они есть в старейшем славянском списке Четьих-Миней XI века. Память их 6 марта по старому стилю, 19-го по новому.
Так вот, когда я начал смотреть все сопутствующие материалы, стало понятно, что в современных сборниках житий львиная доля этой истории просто потеряна. Ну, а дальше, уже когда я проверял источники через Православную энциклопедию (там обычно дают обзор упоминаний), стало понятно, что эта история была отмечена и у тогдашних хронистов. Хроника Продолжателя Феофана сейчас оцифрована и есть в открытом доступе, можно её взять и скачать. И у меня, во-первых, начала складываться картина, с одной стороны, людей, которым было что терять, т. е. людей очень заметного социального положения – среди них были военачальники, губернаторы провинций, родич императора, так что когда им предлагали почести, эквивалентные тому, что они имели в Византии, уже в арабской армии, если они перейдут в ислам, это была на самом деле потеря. С другой стороны – людей, выдержавших семилетнее заключение в глухом подземелье и вышедших на казнь. И нужно было обладать изрядными внутренними силами для того, чтобы действительно этот выбор сделать. Во-вторых, что меня лично поразило, – это упоминание у автора одного из их ранних житий, что они подбадривали себя в подземелье пением псалмов. Я про себя подумал: интересные губернаторы и генералы, которые, будучи запертыми в четырёх стенах, наизусть поют Псалтирь. Ведь это значит, что для них такое знание псалмов, знание обиходного круга богослужения было нормальным.
В житии есть такая деталь: халиф, который отправил их в подземелье, приказал держать их в подземелье без окон, чтобы даже луча света туда не попало. Их просто заперли в темноте. Для человеческой психики испытание тишиной и темнотой одновременно – очень тяжёлое испытание, потому что мы привыкли к тому, что вокруг нас всегда есть свет и какие-то звуки. И для того, чтобы в этой ситуации, во-первых, остаться в здравом разуме, а во-вторых, не потерять свою собственную веру, они поют псалмы. И так проходят не дни, не недели, не месяцы даже, а годы. И ещё к ним время от времени подсылают, как сказано в греческом житии, «имнософистов», т. е. «песенномудрецов» (исследователи подозревают, что это была какая-то разновидность суфиев). И эти имнософисты начинают их агитировать, причём агитация на самом деле читается как богословский трактат: а не значит ли то, что вы у нас тут сидите в плену, что Бог на самом деле на стороне мусульман, что Он дал нам силы захватить вас в плен и теперь вот тут держать в подвале? И мученики отвечают, что когда ещё не было ни христианства, ни ислама, войны уже шли, и в них одерживались победы, что это не первая война на человеческой памяти, что воевали языческие императоры и в тех войнах тоже Бог кому-то из них давал победу, но то, что побеждали язычники, это же не значит, что язычество право. А раз это так, то тогда, соответственно, и ваша победа не может быть знаком религиозных предпочтений.
Они хорошо знали логику…
Видимо, в Византии VIII–IX века предполагалось, что человек, который назначается на какую-то должность, например, будущий губернатор, должен обладать не только знанием законов, теории управления, но должен получить и какое-то религиозное образование. Иначе крайне странно, крайне сложно представить себе этот диспут в темноте. При этом «со спецподготовкой» среди них был только один человек, бывший священник, снявший с себя сан, служивший в армии и проливавший кровь. Но, учитывая, до какой высокой должности он дослужился, ясно, что он оставил священнослужение за много лет до этих событий. И получается, что такой способ обороняться – через богословские аргументы – для всех них нормален.
На меня это произвело очень большое впечатление: люди, которым есть что терять, показывают в этом беспросветном подвале, кто такие христиане. Это совершенно сознательное отношение к вере, это готовность, как у отцов иногда говорится, «чтобы на твоих устах было слово Писания». Вот у них в устах было слово Писания.
Вероятно, планировалась показательная акция – вот, мы вас победили в сражении, мы ваш город разрушили, а теперь ещё и лучшие из вас ислам принимают.
А чего не хватало в житии? Вы говорите, что там отражена не вся картина…
Вот в чём состоит, наверное, самая большая утрата, и я, честно говоря, не возьмусь объяснять, почему так случилось. Если вы помните структуру так называемой Зелёной Минеи, там в конце каждого дня есть небольшие житийные справки о святых, служба которым опубликована выше. И если посмотреть на эту справку, аморийские мученики в ней названы по именам, назван город, в котором всё это происходило, названы обстоятельства: была война, их захватили при штурме Амория. Но совершенно пропало социальное положение этих людей, то, что это не просто случайно попавшееся подразделение из сорока двух человек, а совершенно сознательный отбор со стороны арабов, что отбирали именно людей, которые могут представлять какую-то политическую ценность. И судя по тому, что халиф отказался от уплаты выкупа за этих людей (а ему предлагали очень крупный выкуп), вероятно, планировалась показательная акция – вот, мы вас победили в сражении, мы ваш город разрушили, а теперь ещё и лучшие из вас ислам принимают. Смотрите, может быть, и вам их примеру последовать?
Но не удалось.
Не удалось. По какой-то иронии Промысла эти заточённые мученики, сами того не зная (они не получали никаких сведений из внешнего мира), пережили императора, который послал их на войну, пережили халифа, который их пленил. Когда их, уже под конец, в завершение седьмого года, выводят на свет, оказывается, что их судит совершенно другой халиф, потому что тот уже скончался… и вот, sic transit gloria mundi, эта преходящая слава мира… они сидят в подвале, поют Псалтирь. За это время меняются императоры, меняются халифы, продолжаются войны, а они сидят и молятся. Был бы это патерик какого-нибудь пятого века, условно говоря, мы бы сказали, что это какая-то история про отшельников, которые в глубине пустыни поют молитвы, невзирая на то, что происходит вокруг них. А это не пустыня, это не Египет, это пленённые чиновники!
А ведь кажется, что когда христианство стало государственной религией, всё кончилось тем, что вера очень секуляризировалась. Люди иногда становились христианами не потому, что верили во Христа, а потому, что им надо было занимать, скажем, должность губернатора… А тут какая-то уникальная ситуация: X век, т. е. секуляризация проходит уже полтысячелетия…
А получается совершенно наоборот.
И откуда-то эти люди вдруг имеют такую веру. Совершенно поразительно!
Вот как раз подобная мысль есть у тех, кто исследовал их подвиг: что они произвели такое впечатление на современных им христиан, и даже были канонизированы буквально через год после их мученичества, потому что никто этого не ждал. Да, за полтысячи лет до этого был Диоклетиан, он гнал христиан, и в его время были мученики, но это было пятьсот лет назад, никто этого уже не помнит. А тут – мало того, что это у всех на глазах, перед множеством свидетелей, так ещё это те люди, от которых никто не ждал мученичества. Одно дело, когда мы читаем о Георгии Победоносце, боевом генерале, и получившем, собственно, прозвище Победоносец потому, что он не знал поражений, о Димитрии Солунском – военном губернаторе Фессалоник, о мученике Севастиане – начальнике императорской гвардии: это всё то же самое Великое гонение. Да, их арестовывали, им предлагали отречься, они отказывались, их мучили и убивали. Но это было давно, этого уже никто не помнит, это всё предания старины глубокой… И вдруг – вот оно! Эти же самые боевые генералы, эти же самые начальники провинций… Георгий и Димитрий, только теперь перенесённые на полтысячи лет вперёд. И оказывается, что и у них всё-таки возможно не только терпение – у них возможна святость. И в результате, когда их прославляют, происходит ещё одна коллизия, очень интересная. На бой-то их посылает император-иконоборец Феофил, последний иконоборческий император…
И вся элита, скорее всего, тоже иконоборцы. Они, выходит, еретики?
Мы не можем утверждать «на все сто процентов», что это всё иконоборцы, потому что, справедливости ради скажем, к армии всегда было особое отношение. Мы знаем, что в византийской армии служили готы-ариане, и их до поры до времени не трогали. Но гражданская администрация не могла быть нелояльной.
Возможно, византийцы посчитали, что это семилетнее мученичество в подвале и то, что они не отреклись уже перед лицом халифа на последнем своём суде, искупает всё.
То есть их прославление совершилось как бы «поверх этого», это им не припомнили?
Да. Это настолько всех впечатлило, что мало того, что их всё-таки прославляют, первый богослужебный текст на их память пишет никто иной, как святой Мефодий, патриарх Константинопольский, идеолог Торжества Православия, человек, который, собственно, и добился полной победы иконопочитателей над иконоборчеством… И это при том, что из жития свт. Мефодия мы знаем, что иконоборцев он крайне не любил вплоть до того, что при нём было извергнуто из сана очень много клириков иконоборческого поставления, вся вина которых была в том, что их хиротония была совершена иконоборцами. А здесь… Вот, настолько было сильное впечатление от мученичества, что действительно, их прославляют как бы поверх этого факта. Возможно, византийцы посчитали, что это семилетнее мученичество в подвале и то, что они не отреклись уже перед лицом халифа на последнем своём суде, искупает всё. Не хочу домысливать за их современников, но получилось так, что они уходили на мученичество при иконоборцах, а страдания претерпели уже после Торжества Православия. И службу им пишет идеолог иконопочитания. Я в данном случае могу только просто как церковный историк этот факт констатировать.
Для нас сегодня это интересно в том числе и потому, что известно: с середины 1930-х годов советская власть не делала никакого различения между церковными течениями. И погибали совершенно одинаково и представители патриаршей церкви, и священнослужители всех расколов, которые тогда существовали, и правых, и левых.
Именно так.
Многие из людей, которые не были руководителями этих расколов, оказывались там иногда, может быть, и случайно, например, потому что руководство епархией определённым образом себя повело. И вот они претерпели мученическую смерть. Я знаю сама такие случаи, знаю такие архивные дела, знаю, что отец Виталий Боровой говорил, что и среди обновленцев были настоящие мученики. Для нас это вопрос сегодня.
Да, это вопрос, и я, честно, не хочу предвосхищать ответ на этот вопрос, но я расскажу одну историю. Наши соседи, Пензенская епархия. По расстрельному делу тридцать восьмого года проходят два архиерея – епископ Пензенский «староцерковнический» и епископ Пензенский обновленческий. Их обоих приговаривают к расстрелу, расстреливают в один день, и в Пензе до сих пор живёт предание о том, что они перед смертью попросили друг у друга прощения.
Насколько я понимаю, это предание не верифицируется никак. Потому что вряд ли чекисты в протоколе расстрела зафиксировали, что враги народа поклонились друг другу и попросили прощения. Но несмотря на то, что уже прошло много лет, что это действительно представители не самых мирно друг ко другу относившихся течений, тем не менее это предание живёт. Могло родиться другое предание: что они в последний день отвернулись друг от друга, разошлись в разные углы, их в разных углах расстреляли. Но возникло и живёт это предание: что они поклонились друг другу и попросили прощения. Дескать, там, на последнем суде, будет видно, кто был прав, кто виноват. И это свидетельство даже не столько отношения к самим обновленцам, сколько надежды церковного народа, что все эти раны, все эти расколы, все эти разделения внутри церкви… что они не навсегда. И есть надежда, что всё-таки Господь, мы не знаем, как, но всё-таки с этим справится.
Беседовали Александра Колымагина, Анастасия Наконечная
————
1 Сорок два мученика аморийских – группа византийских высокопоставленных чиновников, взятых в плен аббасидским халифом при осаде Амория в 838 году и казнённых в 845 году после отказа принять ислам.
Кифа № 9 (289), сентябрь 2022 года
