Интервью с председателем Преображенского братства Дмитрием Сергеевичем Гасаком
Мысль Николая Бердяева, что русский народ самый коммюнотарный в мире, – это очень глубокая мысль. Она перекликается с мыслью Достоевского из его речи о Пушкине – «что такое сила духа русской народности как не стремление её в конечных целях своих ко всемирности и ко всечеловечности?».
Не один год в Преображенском братстве обсуждается тема общинности и коммюнотарности русского народа. Что нового открылось Вам в этой теме, если говорить не только о прошлом, но и о настоящем и о будущем?
Мысль Николая Бердяева о коммюнотарности русского народа, что русский народ самый коммюнотарный в мире, – это очень глубокая мысль. Она перекликается с мыслью Достоевского из его речи о Пушкине – «что такое сила духа русской народности как не стремление её в конечных целях своих ко всемирности и ко всечеловечности?».
Конечно, сегодня, если воспринимать это обывательски, то, выйдя на улицу, не сразу заметишь коммюнотарность и всемирную отзывчивость русского народа. Жестокий ХХ век многое изменил в нас. Да и нынешние реалии человеческой открытости не способствуют. Представляется, что в наши дни, говоря об общительности русских, приходится иметь в виду больше потенциал этого качества, которое действительно отличает русский народ от других.
Здесь мы касаемся духовной стороны народной жизни. Слова Тютчева «в Россию можно только верить» воспринимают подчас слишком примитивно: то, что рационально объяснить нельзя, скрывается красивым, но туманным выражением. Иногда эти знаменитые стихи вспоминают даже с иронией. Но так может судить, опять же, только обыватель, или человек нелюбящий и потому не знающий ни России, ни русской поэзии. Это недалёкое суждение. Именно сейчас и именно с верой в народ (которую нельзя противопоставлять вере во Христа) связано представление о коммюнотарности русского народа. Коммюнотарность – не объективный факт, её руками не пощупаешь.
Да, остаётся под вопросом, сохранилось ли это свойство в народе и в какой мере. Иные думают, что не сохранилось. Я же полагаю, что сохранилось, и наше Преображенское братство, существующее в разных регионах, во многих городах, и не только в России, является тому прямым свидетельством. Мы верим, что потенция коммюнотарности осталась, хотя силу её ещё предстоит испытать. Она не была уничтожена советским строем до конца. Но в то же время братство на своём опыте знает, насколько трудно коммюнотарность реализуется в жизни. Не нужно думать, что простая разговорчивость, отзывчивость, восприимчивость – это именно духовные качества. Дух общения и братства в своём воплощении требует усилия, нравственного и духовного труда, требует «подвига общения», о котором замечательно писал архиепископ Пражский Сергий (Королёв), один из самых замечательных русских изгнанников XX века.
Поэтому сегодня наше воспринятие интуиции Бердяева таково: потенция есть, но требуется дерзновение и труд общей жизни, труд человеческого общения для того, чтобы этот потенциал раскрылся и набрал силу. Коммюнотарность – это не то свойство, которое в этом мире существует естественно. Цивилизация больших городов людей очень атомизирует. И нужно ещё суметь найти то, что противопоставить разобщённости так, чтобы общение между людьми не разрывалось. Всё, что делает Братство – фактически делается для поиска такого общения, единения в церкви и обществе на евангельских началах.
Именно сейчас и именно с верой в народ (которую нельзя противопоставлять вере во Христа) связано представление о коммюнотарности русского народа. Да, остаётся под вопросом, сохранилось ли это свойство в народе и в какой мере. Иные думают, что не сохранилось. Я же полагаю, что сохранилось, и наше Преображенское братство является тому прямым свидетельством.
Вспоминаются слова Николая Неплюева из молитвы, которую в Преображенском братстве очень любят: «Мы взяли на себя крест любви, крест братства служащего». Почему Неплюев говорит о кресте любви, общения, братства?
Это прямо связано с евангельскими словами, которые читаются на утреннем богослужении Великой Пятницы: «Да любите друг друга». Это одна из тайн Новозаветного Откровения, а следовательно, откровения о Церкви – любовь в этом мире неразрывно связана с крестом. В опыте Неплюева это было и, конечно, связано с пониманием Церкви как братства, Церкви как общения, как единства не символического, а реального, практического. Неплюев это очень ясно и трезвенно понимал, он нёс этот крест братства.
Евангелие как свидетельство Новозаветного Откровения очень многообразно. Мы находим много общего в христианских традициях народов на Востоке и на Западе. Но воспринимая христианство, разные народы раскрывают и свои уникальные черты. В русской духовной культуре такой особенностью является коммюнотарность, открытость к братскому общению и верность ему. Верность братству лежит где-то в самой основе русской духовной культуры. Не случайно наши первые святые – это Борис и Глеб, которые изображаются как воины, но прославлены не за воинскую силу, а за верность, которую они сохранили братству, и даже измена брата и его злоба не смогли их поколебать в этой верности. С позиции мирской рациональности их поступок может казаться глупой наивностью, но не для русского понимания Евангелия. Святость Бориса и Глеба – духовный фундамент нашей культуры, её основа. Полагаю, что в таком отношении к братству коренится для русских различение добра и зла в жизни.
Беседовала Анастасия Наконечная
