Интервью со священником Георгием Кочетковым
Отец Георгий, Вы переживаете, что имя Бердяева мало почитается на родине, что даже музея, посвящённого его памяти, нет. Но что каждый из нас мог бы сделать, чтобы здесь что-то изменилось? Иногда кажется, что Бердяев – это элитарное чтение для слишком узкого круга. И как тогда может родиться широкое, достаточно крепкое почитание?
Для того, чтобы читать и хорошо понимать Николая Александровича Бердяева, конечно, требуется довольно высокая культура, хорошее образование. Это так. Он никак не может быть просто популярным писателем. Но его идеи можно излагать по-разному, в том числе и популярно. Сам Бердяев – это, конечно, высота. Даже если человек понимает все слова, которые употребляет Николай Александрович, более того – весь текст, всё равно схватить весь контекст, дух его произведения, его внутреннюю динамику, личный мистический опыт, который он всегда вкладывал в свои произведения, соединял со своими размышлениями, со своей жизнью, всегда непросто. Даже профессиональные философы и богословы, люди действительно достойные и подготовленные, и то часто не могут сделать этого до конца. Не случайно Николая Александровича несколько раз выдвигали на Нобелевскую премию, но в Нобелевском комитете всегда находился кто-то, кто выступал против, потому что не понимал его и боялся. И мы это знаем и помним.
Так вот, нужно действительно что-то делать. Нужно как бы впитать в себя, вместить в своё сердце опыт Николая Александровича, пусть даже кто-то вместит больше, кто-то меньше. Его наследие очень велико, да к тому же ещё не всё опубликовано. В начале 1990-х предполагалось издание полного собрания сочинений Бердяева. Предполагалось и открытие музея в Москве. Но организатор всего этого, Александр Вадимович Цветков, к сожалению, рано умер, и это сорвалось.
Вместить это в своё сердце каждому по своей мере, наверное, возможно. Но как делиться радостью от этой встречи с другими, не впадая в дурное популяризаторство?
Популяризаторства вообще не должно быть. Но можно говорить на языке достаточно популярном – так, чтобы широкий круг людей хотя бы частично воспринимал то, что ты говоришь. О Бердяеве можно говорить разным людям, даже довольно простым. Можно не упоминать его имени, не приводить его цитаты, не ссылаться на те или иные его мнения… Можно упрощать форму, но дух и смысл должен сохраняться. Да, всё равно людям будет трудно воспринять коммюнотарный дух Бердяева и его личностный дух. Если у человека нет соответствующего опыта, он сразу не появится. Нужно, чтобы прошло время. Но молодёжь должна читать Бердяева. Надо делать такие выборки из его произведений, которые стали бы любимым чтением молодёжи. Пока мы этого, к сожалению, не имеем. Такой литературы нет, она вся очень высоколобая, да часто ещё и не бесспорная.
Надо уметь не придираться к словам, даже у самого Бердяева. Он сам себя умел поправлять, но это должны делать и мы. Мы должны творчески – вот ещё одно принципиально важное понятие, которое всегда использует Бердяев – относиться к нему самому, к его наследию. Это возможно. Знаю точно. Я читаю Бердяева уже почти полвека, с середины 1970-х годов, читаю его интенсивно, и всегда потрясён этим чтением и знаю, что можно об этом говорить. Можно говорить с ищущей молодёжью, можно говорить в церкви; трудно, но всё равно можно – конечно, если мы имеем дело, как я уже говорил, с ищущими людьми. Если у человека всё закрыто, то это бесполезно. Так что трудности, бесспорно, будут, но не надо их бояться, надо нести этот дух, как мы стараемся нести Дух Христов.
Вы как-то сказали, что если человек любит и понимает Бердяева, то он может вступить в Преображенское братство без оглашения.
Конечно. Просто таких людей почти нет. Любят Бердяева очень многие, а вот тех, кто его понимает, очень мало. Качество и адекватность восприятия его произведений и тем более возможность передать своё понимание – большая редкость.
Беседовали Александра Колымагина, Анастасия Наконечная
