В связи с празднованием в первые дни февраля Дня православных братств «Кифа» побеседовала с председателем Преображенского братства, первым проректором Свято-Филаретовского института Дмитрием Сергеевичем Гасаком
В церкви не хватает доверия, открытости. Это проблема, которую мы и стараемся преодолевать нашим свидетельством о подлинности братских отношений в церкви, деятельным стремлением к общению с самыми разными людьми.
Что Преображенское братство именно сейчас могло бы сказать Церкви и образовывающимся «кирпичикам» русского народа в связи с темой братской жизни исходя из своего опыта? Как жить по-братски?
Я думаю, что сама жизнь Преображенского братства уже является таким словом. В особенности если вспомнить древнюю богословскую мысль о логосе сокрытом и логосе проречённом. И в опыте каждого подобного объединения в истории, будь то Александро-Невское братство, братство Николая Неплюева или епископа Макария (Опоцкого), или даже Совета объединённых приходов Москвы, есть своя большая самостоятельная ценность, поскольку это опыт реального общения и устроения церковной жизни в духе и смысле христианского Откровения со своими характерными чертами, обусловленными опытом людей, входивших в эти братства, особенностями исторических эпох, регионов и т. д. Этот опыт – не локальное явление в нашей церкви, но ценнейшее её наследие, актуальное для сегодняшнего дня.
Нашим братством, и в первую очередь его основателем свящ. Георгием Кочетковым, издано довольно много литературы о братской жизни, в том числе о жизни нашего братства. Некоторые упрекают нас в закрытости, но это недоразумение. Редкое сообщество в нашей церкви может сравниться по степени открытости с Преображенским братством. Достаточно сказать, что материалы всех братских соборов опубликованы полностью. А ведь на них мы обсуждаем самые разные, в том числе острые, вопросы как внутренней жизни братства, так и общецерковной жизни. Но, к сожалению, у критиков не хватает проницательности и желания узнать жизнь братства, как и вообще братское и общинное предание Русской церкви. Мы по-прежнему ленивы и нелюбопытны…
Многие в церкви переживают острый дефицит общения, дефицит реального (не символического) духовного единства, которое соответствовало бы евангельским словам «где двое или трое собраны во имя Моё, там и Я посреди них» или «по тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собой». Но к братской традиции люди обращаются редко: иные ей не доверяют, а иные ничего об этом и не знают, поскольку видят перед собой лишь реалии прихода. У нас вообще царит презумпция недоверия. Это парадокс нашего современного церковного сознания.
Некоторые упрекают нас в закрытости, но это недоразумение. Редкое сообщество в нашей церкви может сравниться по степени открытости с Преображенским братством. Достаточно сказать, что материалы всех братских соборов опубликованы полностью.
В церкви не хватает доверия, открытости. Это проблема, которую мы и стараемся преодолевать нашим свидетельством о подлинности братских отношений в церкви, деятельным стремлением к общению с самыми разными людьми. Кафоличность Церкви, соборный характер её жизни – это ведь не идеал, не отвлечённая идея. Соборность существует не на бумаге, но там, где она реализуется в живом общении и взаимодействии верных на простом основании – все мы члены Церкви, а стало быть, и ученики Христовы, и дети Божьи. Само собой общение не строится. Приходится себя и понуждать к общению вопреки недоверию, закрытости, страхам потерять что имеешь и т. п. Братство старается преодолевать все эти искушения своей жизнью и реальным действием. Нередко приходится и рисковать. Всё это, конечно, трудно даётся, но именно к этому нас призвал Господь. Иначе единство Церкви так и останется лишь символическим, останется идеалом, в который никто не будет верить, и будет устанавливаться лишь внешним административным образом, связанным с принуждением, а подчас и насилием.
Поэтому, если угодно, наше слово заключается в свидетельстве о том, что братская жизнь свойственна Церкви по её природе. Мы же называем друг друга братьями и сёстрами неформально, перед лицом Божьим мы и есть братья и сёстры. Не все этому доверяют, многие раздваиваются и поэтому нас считают неискренними. Но всё же нужно верить в Церковь Христову и доверять людям. Именно в этом – главное основание церковного единства.
Вы упомянули Александро-Невское братство. Меня поражает то, что они, создав общебратский союз в Петрограде, за два года увеличили его состав в три раза. Владимир Шкловский1 ходил, проповедовал в одном из приходов. Через год совет прихода сказал: мы хотим собрать молодёжное братство, чтобы молодёжь жила по вере и в жизни свою веру являла. Почему сейчас так не происходит? Или мы чего-то не знаем и есть где-то «семь тысяч»2 братств?
В начале XX века в России накопился большой потенциал духовной силы. Да и на фоне революционных разрушений наиболее церковные люди видели, что нет альтернативы братскому единению, а следовательно, необходимо было братство собирать. Это был их опыт. Мы же живём уже в постсоветское время, у нас такой силы нет. Большинство из наших родителей – люди советские, нецерковные и неверующие, люди разучились жить вместе. Духовное и культурное разрушение в советский период было очень значительным, мы даже плохо осознаём меру понесённых потерь. Современная жизнь несёт на себе глубокий отпечаток советского культурного вмешательства, но мы этого не замечаем. Но есть ещё усилившийся за последние десятилетия индивидуализм, буквально погоня за наживой и известностью, вообще потребительское отношение к жизни, к окружающим, как будто человек собрался жить вечно. Наиболее проницательные люди уже начали от этого уставать, но пока ещё не обратили свой взор ко Христу и Его Церкви. Правда, и церковная институция за последние годы проявила себя не лучшим образом, но даже и она подверглась жёсткой и чаще неоправданной критике в средствах массовой информации. Это оказало своё влияние, и среди молодых и образованных людей авторитет церкви сейчас невелик, к сожалению. На этом фоне довольно трудно свидетельствовать о церковной и братской жизни. Но мы стараемся этого не бояться. Нужно делать своё дело, нужно сеять, по слову апостола, а Господь взрастит. И это, я уверен, сейчас самое главное дело церкви в нашей стране.
В опыте каждого подобного объединения в истории есть своя большая самостоятельная ценность, поскольку это опыт реального общения и устроения церковной жизни в духе и смысле христианского Откровения… Этот опыт – не локальное явление в нашей церкви, но ценнейшее её наследие, актуальное для сегодняшнего дня.
В Свято-Филаретовском институте защищаются исследования о братствах. Вы, как проректор, бываете на всех защитах. Что, на Ваш взгляд, прежде всего показывают эти исследования? Что ценного из этого опыта можно извлечь для нашей церкви сегодня?
Действительно, в СФИ немало выпускных работ посвящены исследованиям братского и общинного опыта. Исследования проводятся как в области истории церкви, так и в области экклезиологии. Прежде всего удивляет многообразие этой традиции. Наши обычные современные представления о церковной жизни очень скудны, и я могу свидетельствовать, что эти студенческие работы влияют и на моё церковное понимание церковной истории, углубляют понимание церковной жизни, в частности, советского времени, особенно в 1940-е, 1950-е, 1960-е годы. Это ведь в основном неформальные объединения, мы о них очень мало знаем, а они были в церкви.
Конечно, многие братства и общины, возникшие после революции, не пережили как целостные объединения период репрессий в 1930-е и в годы Второй мировой войны: большинство священнослужителей и мирян было репрессировано. Однако удивительно то, что некоторые сумели пережить это время и сохранить братский дух, братское единство и соответствующий опыт фактически до конца советского режима. Поражает сила веры, искренности и благочестия этих людей несмотря на тесноту жизненных обстоятельств и трагические повороты истории и человеческих судеб. Многие побывали в советских лагерях и ссылках, в немецком плену, кто-то воевал. Но Господь хранил Свою Церковь: люди, несмотря на всю жестокость обстановки, не изменяли своему христианскому началу, тому «нежному братолюбию», о котором ещё в XIX веке горячо говорил Николай Неплюев. Такие свидетельства действительно укрепляют веру в Церковь.
Удивляют связи, которые существовали между церковными объединениями и кругами. Где находится Петербург, а где Ташкент: это же какие расстояния, да ещё в то время. Но живые отношения и заботливая деятельная память сохранялись. Вот они, реальные кафолические связи церкви! Они существовали и были достаточно крепкими. И это тоже для нас и свидетельство, и пример, и урок. Так что не только теоретическая, но и практическая польза от этих исследований очень большая. Очень надеюсь, что и нашими трудами это бесценное предание церкви не только не будет утеряно, но приумножится и принесёт свой добрый плод.
Беседовала Анастасия Наконечная
————
1 Владимир Борисович Шкловский (1889–1937) был членом Спасского братства и входил в Совет православных братств Петрограда. Издавал машинописную «Миссионерскую хронику», которая освещала работу православных братств в Петрограде и выходила нерегулярно. Сначала её получали только епископы, но с появлением объединённых братств он сделал её летописью деятельности братств, выпустив до ареста 27 или 28 номеров. Пережил 8 арестов, лагеря и ссылки. Расстрелян 24 ноября 1937 года. Подробности последнего ареста и расстрела неизвестны.
2 Имеется в виду 3Цар 19:9–18, Рим 11:2–4.
