Размышления священнослужителей
Что в Вашей жизни означает служение, послушание и доброделание?
О. К.: Объединить все эти три понятия можно размышляя о подготовке человека к выходу на исполнение воли Божьей в творческом служении. У меня служение всегда ассоциируется с творчеством и свободой, но чтобы обрести эти качества, необходимо начать с доброделания, чтобы человек приобрёл навык к добрым делам, к добрым мыслям, когда его сердце, вся его жизнь будет направлена на то, чтобы приносить добро себе и окружающим. Но всё-таки в доброделании человек делает то, что делают все. Он не изобретает чего-то нового. А когда он чувствует, что пришло время, что он тоже хочет что-то изобрести, начать творить, вот тут ему необходимо послушание. Необходимо для того, чтобы всё-таки услышать какие-то важные основы истины через некое подражание, когда тебе говорят, и ты исполняешь. Тут важно доверие и понимание, что тебе хотят передать опыт свободы, опыт любви, опыт творчества.
А не затормозит ли процесс послушания желание человека творить? Не обрежет ли крылья?
О. К.: Я думаю, что если мотивация того, кто духовно руководит послушающимся, – и ему передать опыт духовной свободы, то не обрежет. Всё-таки тут многое зависит от того старшего, которому послушаешься.
Даже когда я учился в музыкальной школе по классу скрипки, мы долго играли что-то написанное уже давно, столетия назад, для того чтобы научиться играть что-то своё, придумывать. Ты сначала изучаешь ноты, потом играешь упражнения Шрадика. Я помню, мы играли их очень мучительно, долго, но это дало технику, скорость и ритмику, чтобы в дальнейшем можно было играть что-то своё. Так и послушание нужно для того, чтобы впитать в себя самое лучшее, что есть в опыте – в данном случае в опыте Церкви, воспитать в себе творчество, свободу мысли, свободу слова. Вот тогда человек действительно уже готов выйти на служение.
Служение я понимаю как исполнение воли Божьей теми силами, теми дарами, которые даны человеку. Послушание помогает эти дары раскрыть, увидеть, а служение даёт человеку возможность приносить что-то новое, вкладываясь этим в церковную жизнь.
То есть ступенчатость такая: доброе дело, послушание и служение.
О. К.: Да, и всё начинается сначала с прививания вкуса к хорошему. Потом понимание, что хочется тоже во всё хорошее вложиться. И чтобы к этому прийти, нужно научиться у лучших и в дальнейшем стать этим источником. Служение – это источник той Любви Божией, к которой люди могут приобщиться благодаря твоим действиям.
* * *
Церковная история велит нам не забывать о здравом рассуждении. Давайте вспомним, кто низложил святителей Филиппа (Колычева), Иоанна Златоуста, Афанасия Великого. Ведь это была не государственная власть, хотя в некоторых случаях низложение совершалось по её указке.
О. М.: В моей жизни служение – это поиск: как я могу послужить Господу и принести плод собирания народа Божьего и умножения в нём евангельских истин, начал, любви? И в случае обнаружения пути – следование по нему с Божьей помощью. Служение – это то, на что Господь призвал Своих учеников: чтобы любовь была между ними, и чтобы проповедовать всем народам, уча их всему, что заповедовал нам Господь. А осуществляется это в моей жизни как участие в катехизации и миссии. Ну, а уже среди тех, кто собран, скорее как проповедь для того, чтобы мы все вместе возрастали в евангельских заповедях, в следовании за Господом и умножении любви между нами.
А доброделание – это, соответственно, все добрые дела, которые в служение не входят. Бывает такое, что человек в церкви по каким-то причинам на данный момент отказывается сегодня становиться служащим. Это всегда очень печально, но он же в церкви есть, во всяком случае, на приходе. И для меня общение с такими людьми, приходские беседы, какой-то совместный труд на приходе или в городе, дела милосердия – это, наверное, больше доброделание, нежели служение.
А послушание – это услышать, найти того брата или сестру, через которого говорит в моей жизни Господь. И для того, чтобы служение было настоящим, подлинным, послушаться.
В идеале мы все на самом деле (я сейчас не кривлю душой) чаем послушания своему епископу, священноначалию как апостолу, потому что это очень удобная позиция. Но церковная история велит нам не забывать при этом о здравом рассуждении. Давайте вспомним, кто низложил святителей Филиппа (Колычева), Иоанна Златоуста, Афанасия Великого. Ведь это была не государственная власть, хотя в некоторых случаях низложение совершалось по её указке. Это было священноначалие. Это был собор епископов, которые, кривя душой, понимая совершенно однозначно, что они не исполняют волю Божью и творят совершенно откровенно полное беззаконие, были Богу непослушны. Найти себе епископа и за его широчайшей спиной просто его слушаться – это и правда здорово. И сердце разрывается из-за того, что не всегда это возможно исполнить.
Это всегда была моя мечта, с тех пор, как я пришёл в чудесную семинарию с замечательным ректором. И послушанием для меня было понимание: воля моего ректора – это воля Божья. С такой позицией жить очень удобно, с ней живётся как под мягким тёплым одеялом. А потом в моей жизни ситуация изменилась и пришло осознание, что не всегда священноначалие в своей жизни руководствуется волей Божьей и стремлением послужить (даже не добрые дела сделать, а именно послужить, ну или хотя бы добрые дела сделать). Иногда кто-то руководствуется другими мотивами, например, стремится угодить светской власти. И человек, который привык к послушанию священноначалию, в такой ситуации остаётся банкротом. Он не знает, что дальше делать. И вот из этого тяжёлого кризиса можно выходить только так: надо искать человека, через которого говорит Бог.
Когда в первые века желающие научиться вере искали катехизатора, как они его искали? Они спрашивали у других христиан, кто их научил. То есть это были церковно определяемые авторитеты.
А Вы не боитесь оказаться банкротом и в случае, если найдёте кого-то другого? Любой человек может ошибаться…
О. М.: Всегда есть такой риск, и поэтому в идеале послушание – это всегда дело церкви. Мы проверяем вместе с братьями и сёстрами, какой человек приносит плод в церкви. Это вовсе не выбор: «ты мне нравишься, говоришь вроде неплохо, говори, что мне делать». Мы можем взять совсем древние исторические примеры. Когда в первые века желающие научиться вере искали катехизатора, как они его искали? Они спрашивали у других христиан, кто их научил. То есть это были церковно определяемые авторитеты. Или чуть позже, когда оглашение сходит потихонечку на нет, этот опыт задерживается где-то лет на тысячу в монастырях (в хороших, добротных монастырях). Когда молодые юноши, девушки искали иной, иноческой жизни, они же искали не просто старца: «Ты старец?» – «Старец». – «Вот, будешь моим старцем, я буду тебя слушаться».
«Сколько тебе лет? Много? Тогда подходишь».
О. М.: «Борода достаточно седая». (Смеётся.) Искали именно тех, о ком они знали, кто имел авторитет в церкви, духовную власть. И этот церковный подход в какой-то степени, я думаю, нас оберегает от ошибок.
Беседовала Анастасия Наконечная
Кифа № 3 (319), март 2025 года
