Беседа членов малого православного Свято-Серафимовского братства с духовным попечителем Преображенского братства священником Георгием Кочетковым
Кирилл Мозгов, председатель Свято-Серафимовского малого православного братства: Встреча нашего братства сегодня была посвящена такому непростому вопросу как ответственность церкви за русский народ и русскую идею. Мы уже проводили встречи по мотивам Русского университета, в том числе по итоговому круглому столу и обращались к недавно вышедшим видеозаписям «Братство – это русская идея» и «Община – это русская идея». Сегодня мы в первую очередь отталкивались от беседы про братство и опирались на то, что уже удалось к этому времени послушать, посмотреть и с чем разобраться. Предлагаю тем, кто участвовал во встрече, что-то об этом сказать, чем-то поделиться.
Священник Георгий Кочетков: Особенно если есть какое-то несогласие, какие-то горячие вопросы.
Иван Миронов: Один из вопросов, который был вынесен на обсуждение, звучал следующим образом: «Как мы понимаем национальное достоинство и чем и как церковь может помочь в возрождении в нашем русском народе национального достоинства?» Дело в том, что мы как-то обсуждали одну из статей Н.А. Бердяева из сборника «Судьба России» (в частности, один из фрагментов главы «Психология русского народа. Душа России»), и меня «зацепила» одна фраза: Бердяев сказал о том, что наш народ боится национального достоинства. Это вопрос, который он как-то отмечает, а дальше у него мысль развивалась в другие, очень многослойные направления, как обычно у него бывает. И у меня возник вопрос: так ли это? И если да, то почему боимся? А Вы согласны с этим утверждением или, может быть, не согласны, отец Георгий? И если согласны, то как Вы считаете, почему русский народ боится своего национального достоинства? Как будто стесняется его до сих пор.
Да, русские люди сегодня не говорят о своём национальном достоинстве и этим заметно отличаются от всех наций, в том числе и живущих в нашей стране. Это действительно так. Почему? Потому что более ста лет русская нация угнеталась, была дискриминирована.
Священник Георгий Кочетков: Я бы разделил свой ответ на две части. Одно дело – ситуация послереволюционная, другое дело – дореволюционная.
Да, русские люди сегодня не говорят о своём национальном достоинстве и этим заметно отличаются от всех наций, в том числе и живущих в нашей стране. Это действительно так. Почему? Потому что более ста лет русская нация угнеталась, была дискриминирована. Был проведён геноцид русского народа. О русском вообще нельзя было говорить, это было просто опасно. Тому, кто говорил о русском, тут же пришивали монархизм, антисоветские настроения и т. д. А люди были запуганы. Они и сейчас запуганы. Тем более что не только некоторые малые народы нашей страны, но и люди, живущие за рубежом, подливают здесь масло в огонь.
А что же нормальные национальные чувства? Русские люди просто не знают их, они их не видели, не слышали и просто не знают, что такое русское национальное достоинство. Они его действительно боятся, потому что это до сих пор опасно. Мы прекрасно это знаем по интернету. Как только человек разумно (не безумно, как иногда бывает, а разумно) поднимает русский вопрос, на него больше всего нападают. Это воспринимается как нечто абсолютно неприемлемое для многих и многих, в том числе для представителей всевозможных националистических движений большинства малых народов нашей страны.
Другое дело, если мы посмотрим на дореволюционную ситуацию. Там тоже не был решён русский вопрос – больше, чем какой-либо другой. Хотя можно сказать, что все национальные вопросы в России были недорешены. То есть национальный вопрос в ней был решён в принципе, но он не был решён до конца. Особенно это касалось русского народа. Начиная с Ивана IV, а может быть, даже с Ивана III, всё было очень непросто и неоднозначно. Правда, люди, которые считают, что они что-то в русской истории понимают, часто любят подчёркивать прежде всего негативные стороны, но забывают, что было очень много позитивного. Разумного в этих взглядах мало. Далее пошли петровские времена, полный безоглядный поворот на Запад, начавшийся ещё отчасти при Алексее Михайловиче. Не случайно старообрядцы себя считают исконными, подлинными русскими, и только они говорят о русском в наше время всерьёз. У них это как бы в крови, это их естественное чувство, чего совершенно нет в остальном русском народе. Его у нас не было ни во второй половине XVII в., ни в дальнейшее время. Почему?
Вы, наверное, помните, как генерал Ермолов ответил Александру I, когда император захотел его наградить и спросил: «Чего Вы хотите?» Он сказал: «Сделайте меня немцем», и это было в самую точку.
Давайте вспомним, что верховная власть в России была, конечно, российской, была по-своему православной, по-своему русской, но только уж очень «по-своему». Вы, наверное, помните, как генерал Ермолов ответил Александру I, когда император захотел его наградить и спросил: «Чего Вы хотите?» Он сказал: «Сделайте меня немцем», и это было в самую точку. Естественно, Александр I это оценил: он не наказал и не похвалил Ермолова, но всё осталось на своих местах. Было потрясающее засилье немцев в России. Так что когда русский генерал говорит: «Сделайте меня немцем», это не просто так, это не оговорка. Русский народ действительно оказывался всё время как бы подавленным обстоятельствами нерусского происхождения, и заниматься собой у него не было никаких сил, возможностей и средств.
Российская империя значительно меньше уделяла внимания русскому народу, чем какому бы то ни было другому, малому, провинциальному, не говоря уж о таких «великих» народах, как финны, поляки, евреи. Да, до революции иногда звучали слова о русском и о русскости, и граф Уваров, конечно, думал, что говорил, когда формулировал системообразующую российскую идею «православие – самодержавие – народность». Но под «народностью» он имел в виду не русский народ, как, может быть, кому-то из вас могло бы показаться. Он имел в виду любой народ Российской империи. И это было важно. Да, сначала он хотел сказать «православие, самодержавие и русский народ», но не сказал. Это имело далекоидущие последствия.
Поэтому у Бердяева были все основания говорить о боязни русского народа поднимать вопрос своего национального достоинства. И до революции (пусть это была совсем другая форма и другие проблемы, совсем, конечно, несопоставимые с советскими), и после революции. Он прекрасно понимал, что это значит и чем это ему грозит. Но он не развивал эту мысль. Когда он что-то говорил, то предполагал, что отклик будет внутри человека. Он как бы бросал камешек, а дальше круги должны были пойти сами по себе, человек должен был подумать над тем, что это значит, и спросить себя, так ли это для него лично. И нам тоже следовало бы спросить себя об этом, хотя уж мы, казалось бы, не боимся этой темы.
Впрочем, у нас тоже были страхи, когда мы впервые заговорили об этом на общебратском уровне. Был миллион всяких подозрений и даже иногда какого-то недовольства внутри Братства: «А зачем нам русская идея? Зачем нам говорить о русском вообще?» И приходилось отвечать: «Разве мы живём на Луне? или на Солнце? Если человек живёт на Солнце, то ему не нужна русская идея. Конечно, не нужна». Но тут выяснилось, что не все в Братстве живут на Солнце и что русская идея-то нужна. Хватило разума и русским людям, и людям из других народов, других наций, которые в Братстве тоже, слава Богу, присутствуют, понять, о чём идёт речь.
Все поняли, что речь идёт не о каком-то национализме или, тем более, шовинизме, которые не допускаются ни для кого в Братстве, ни для русских, ни для нерусских людей. Для нас это принципиально важно. Мы следим за этими границами, мы принципиально отказались от какого-либо национализма, потому что нет в нём никакой нужды, несмотря на самое тяжёлое положение русского народа в нашей стране по сравнению со всеми остальными народами. У нас нет оснований занимать националистическую позицию, то есть думать только о себе и своём, только о своих и не думать о другом и других. Мы не можем себе этого позволить, иначе мы погрешили бы против нашей веры в Бога и в человека. И всякий, кто принимает националистическую позицию (а я встречался с этим, и не однажды, среди разных людей, принадлежащих к разным национальностям, в том числе и в нашем Братстве), грешит. Мы считаем, что любой национализм и шовинизм нужно отринуть, их надо обличать как в принципе нехристианские явления.
Весь этот круг проблем, в том числе и вопрос отношения русских к своему национальному достоинству, – это непростые вопросы. Ведь получается, что русский народ, находящийся в угнетённом состоянии слишком долго, во всяком случае, начиная с конца XVII века и до сих пор, действительно не понимает, что значит его достоинство и что с этим достоинством делать, если оно вдруг есть, если оно вдруг себя являет. Об этом ещё надо думать, хотя здесь многое решено, в том числе благодаря таким мыслителям, как Бердяев.
Иван Миронов: У нас ещё возникла сложность в понимании термина. Как определить, в чём заключено национальное достоинство? И может ли возрождение национального достоинства стать одной из идей – русских идей – которые церковь могла бы предложить народу?
Священник Георгий Кочетков: И как вы решили этот вопрос?
Иван Миронов: Мы ещё не решили, мы думаем, возможно ли это в принципе…
Кирилл Мозгов: Вопрос о достоинстве возник ещё и потому, что говорить с современным человеком об этом довольно трудно, даже если не затрагивать тему национального достоинства. Восстановление человеческого достоинства вообще связано с возвращением человека к Богу. Почему мы задумались о том, что может здесь сделать церковь? Потому что без возвращения человека к Богу трудно говорить даже о личном достоинстве человека. Когда человек предстоит пред Богом, он это достоинство обретает, и тогда можно уже задумываться и о народе как народе, предстоящем пред Богом, который тоже может таким образом обретать своё достоинство.
Иван Миронов: Мне кажется, речь может идти не об обретении, а о раскрытии достоинства как образа Божьего. И церковь может помочь человеку раскрыть его достоинство и, соответственно, будет раскрываться и достоинство национальное…
Кирилл Мозгов: Потому что человек, воцерковляясь и обращаясь к Богу, не перестаёт быть тем, кем он был, а наоборот, становится самим собой. Так и народ, приходя к Богу или возвращаясь к Нему, как раз обретает самого себя. Это не какое-то конструирование, а как раз раскрытие Божьего замысла.
Я связываю напрямую русскую идею, как и любую другую национальную идею, с призванием народа свыше от Бога.
Священник Георгий Кочетков: Вот поэтому я и связываю напрямую русскую идею, как и любую другую национальную идею, с призванием народа свыше от Бога (не с призванием вообще, так как есть разные призвания в человеческой жизни и не всё можно соотнести с Богом). Именно отсутствие понимания этого сейчас приводит к тому, что у русского народа нет и национальных идеалов, а если они вдруг появляются, то это не приведи, Господь, лучше бы было, чтобы не было. Вот что плохо. Никто даже не может сформулировать, а что могло бы в данное время стать идеалом русского народа. Вот мы живём сейчас, сегодня, а что сегодня для нас, для русского народа может стать идеалом? Ответ на этот вопрос имеет принципиальное значение для всех народов нашей страны. Ведь только русский народ, безусловно, является в нашей стране системообразующим.
Я не слышал ни одного разумного слова на эту тему даже от самых-самых уважаемых людей. Это не случайно. Я думаю, что этот идеал ещё нужно найти, выработать, родить. Поэтому русская идея пока плохо работает. Я связываю русскую идею ХХ и ХХI века с общиной и братством, с общинностью и братскостью, а в пределе с соборностью и личностностью. Но ведь вы же видите сами, что не так легко откликается русский народ на эти идеи. Легко сказать, что это наша русская идея, и значит, это наш идеал и наше призвание свыше. А пойди-ка осуществи это как в церкви, так и в любой другой сфере жизни. Вот в чём трудность этих вопросов. На некоторые вопросы до сих пор нет полных ответов.
Когда я на итоговом круглом столе Русского университета предложил свою периодизацию развития русской идеи начиная с Х века и до сегодняшнего дня1, мне было очень непросто, потому что не на кого было сослаться, не на что было опереться. Я думаю (как для меня самого это ни странно), что русская идея уже больше тысячи лет одна и та же, и в то же время она всё время меняется, ведь она всегда духовно и душевно живая. Ко всему прочему она иногда может раздваивается, как это происходит сейчас, в наше время, и происходило в ХХ и XIX веках.
Раздвоение русской идеи – это тоже проблема. Я вынужден был признать это раздвоение. Мне некогда было рефлексировать по этому поводу, но я просто не нашёл возможности её описать иначе. А что это значит? Хорошо это или плохо? Как соединить одну часть с другой, чтобы эта идея не развалилась и не погибла? В XX и XXI веке это, с одной стороны, идея борьбы с советским игом и его последствиями, а с другой, — общинность и братскость. Можем ли мы их соединить воедино? Пока нет. Пока это слишком разные силы, разные движения, даже если они существуют внутри одного и того же человека. Соединить их необыкновенно трудно. Поэтому и нам так трудно на нашем Форуме, где мы как раз, с одной стороны, боремся с последствиями и наследием советского ига, а с другой, утверждаем не только для Русской церкви (что само собой разумеется), но и для русского народа, общества и нашей культуры призвание и идеал общинности и братскости. Поэтому и некоторые братчики не очень хорошо понимают, что им надо делать на Форуме покаяния и возрождения, он же Форум «Жить вместе».
Мне хотелось бы, чтобы мы могли когда-то это обсудить. Вдруг я что-то где-то не совсем точно сформулировал или, может быть, ошибся в каком-то периоде нашей истории или в современности. Так что спасибо за ваш вопрос, это важно. И ещё: я специально поднял в нашем разговоре некоторые острые темы, чтобы вы поняли, на чём нам надо сейчас в первую очередь концентрировать свою мысль и действие.
————
1 С итоговым круглым столом, как и с другими встречами V сессии Русского университета, прошедшей в мае 2024 года, можно познакомиться на сайте благотворительного фонда «Жить вместе».
